— Тачки велел мыть на ночь.

— Брось дурочку валять, тебя о деле спрашивают!

— А я вам говорю — тачки велел мыть.

Ребята посмеялись выдумке Жоржа, и снова закипела работа. В забоях еще чаше застучали кайлы. Людей не хватало, но принимать новых членов не было смысла; вода в шахте журчала день и ночь, бежала по наклонному штреку, замерзала грязными наплывами на склоне и грозила запереть сток. В полумраке раздавались крики:

— Ходи, похаживай, ребята. Вали торфа ближе. Не нам работать орту!

В обеденные перерывы в зумпфе ругали концессию, а некоторые, читающие изредка газету «Наш путь», удивленно спрашивали Жоржа:

— Ты не знаешь, что это за гад пишет про орту? Голову бы ему оторвать.

Ночью в орте метались фонари. Жорж в ситцевой рубахе, без пояса, потный, со слипшимися на лбу вихрами темных густых волос втыкал кайлу в породу и доставал до мерзлоты. Откатчики не успевали убирать из-под его ног пески. Как в притонах в карты играл до исступления, до последней копейки в своем кармане или в кармане партнера, так и здесь отдавался весь азарту. С лица на обнаженную грудь текла грязь, мускулы рук при огне свечей трепетали, как струны.

И как он весело хохотал, когда его шутка дала свои всходы! Ровно через трое суток на доске для объявлений и устным распоряжением через нарядчиков было строго приказано мыть тачки при суточных работах каждой смене, а при дневных — на ночь. По прииску только и было разговоров о смехотворной новости. Хохотали тайком смотрители, открыто грохотали шахтеры И вот, идя в контору со сдачей, с последней сдачей в девять фунтов, Жорж на тропе, протоптанной в сугробе, встретил помощника управляющего. Инженер отвернулся, узнав молодца с красивым лицом. Но Жоржу не было смысла притворяться.

— Господин инженер, теперь тачки везде стали мыть, извольте проверить.

Инженер дернулся, как будто его ударили ножом.

— Нахал! — прошипел он, согнул спину и ускорил шаг. Жорж вставил в рот два пальца, надулся и пронзительно свистнул ему вслед.

В последние дна дня в забоях непрерывно горели пожоги, подготовляя стенки для кайл. По тесным норам плавал едкий дым. Дыша угарным воздухом и пренебрегая простейшими предосторожностями, шахтеры пробивали «сболбы». Мишке Косолапому раздробило палец на ноге камнем, выпавшим из купола{34}. Парень зажмурил глаза, постоял минуту и, прихрамывая, двинулся с тачкой:

— Крой, Косолапый. Купишь новую!

В зумпфе лоточники{35} крутили лотки, словно сеяли муку. Ребята с тачками, пробегая мимо, видели кучки золота, выложенного на жестянки для просушки. Колесики прибавляли скорость, с визгом мчались по выкатам и уносили новую зарядку в глубину орты.

— Жорка, кумполит{36} в третьем!

— Заваливай, обрушай, черт с ней!

И орта умолкла. Пришли плотники с Пласкеевым и заделали устье штольни подхватными бревнами; скрепили железными скобами и загвоздили костылями.

17

Однажды, когда морозные рисунки на стеклах вдруг заискрились, к Лидии пожаловал нежданный гость — Жорж. Она всплеснула руками, обрадовалась.

— Все-таки помнишь старых друзей, а я думала зазнался, как разбогател!

Шахтер распахнул руки, схватил ее и поднял на воздух.

— А если бы Колька был дома! — вырвалась она из сильных рук.

— А разве Колька купил тебя? Только в аренду взял, как мы орту. Недолго расторгнуть или запретить выработку.

Лидия рассмеялась. Она любовалась парнем. Такой же, как был. Беспечный, весь цельный и снаружи и внутри. В нем не отделишь одной частички от другой. Во всей литой фигуре все Жоржево, в каждом движении — Жорж.

— Лидуша, крой за водкой. Прогуляем остаток — и конец орте.

— Неужели опять без гроша остался?

— Опять, Лида, королю в долг поверил. А где же Колька? Он где работает?

— В газете. — В голосе Лидии проступила гордость. — Заведует рабочим отделом.

Жорж посмотрел ей в глаза.

— Это он подписывает «Шахтер»?

— Он.

— Предатель твой Николай. Своих не пожалел. Ну черт с ним. Дело прошлое. Ты что же не одеваешься? Я что ли пойду за водкой?

— Сейчас.

Лидия словно оттаяла: свободно лились с языка слова, просто, хорошо. И не смущало обращение этого парня на «ты».

— Ну, катись, Лида. Выпить хочется.

— Дай же насмотреться на тебя сначала.

— Не шути, пожалуйста.

— Нисколько не шучу, откуда ты взял? Спроси у Николая — постоянно вспоминала о тебе.

— Брось, Лида, трепаться, не интересно.

— Какой странный ты все-таки, Жорж. Тогда на приисках ввалился ко мне, вот теперь опять. Как будто к девчонке, к которой можно стучаться ночью… Мне кажется, Николай так и не поверил мне, что мы с тобой друзья и больше ничего. Вот ты какой парень нехороший.

— А черт с ними со всеми. Ты пойдешь за водкой или нет?

Лидия ушла. Она охотно встретила Жоржа, с удовольствием делала для него то, чего для другого не сделала бы никогда. Почти бегом вернулась домой, предвкушая болтовню с Жоржем, но в гостиной уже был Николай — нахохленный, недовольный. Он в этот час приходил домой обедать и снова уходил чуть ли не до полуночи.

Жорж с трудом узнал его: желтое худощавое лицо мало имело общего с массивным лицом помощника смотрителя шахты № 4.

— Скажи, пожалуйста, что они тут с тобой сделали? Стойки скоро под тебя придется ставить. Вот только мушиное осталось, не отмоешь, видно, никогда — конопинки.

Но Мигалов не был расположен к зубоскальству. Недружелюбно покосился на бутылку в сумке, которую Лидия положила прямо на стол.

— С такими вещами ты напрасно сюда забрался.

— С какими вещами?

— Напрасно, говорю, пьянство устраиваешь у меня в квартире.

Жорж расхохотался.

— Лети-ка ты. А если ты серьезно, я не к тебе пришел, а к Лиде.

Он выложил содержимое сумки.

— Лида, хозяйствуй!

Николай сосредоточенно ковырял вилкой в коробке с икрой, не замечая, что берет по зернышку. Жорж налил рюмку и поставил ему под руку.

— Может быть, сначала выпьешь, а потом закусишь, как делал раньше?

Мигалов мотнул отрицательно головой.

— Значит, ты гуляешь?..

— Кончаю, дорогой.

— Он ведь, оказывается, опять проигрался вдребезги, — сообщила Лидия, раскладывая закуску по тарелкам.

Удивительно, как хорошо она знала подробности об этом забулдыге. Мигалов забарабанил вилкой по краю стола. Наступило молчание. Недавним друзьям не о чем было говорить. И Николай вдруг поднялся, оделся и ушел: лучше посидеть в редакции, что-нибудь сделать. Жорж оживился.

— Лида, я сбегаю в одно место и сейчас же вернусь.

Он схватил сумочку со стула.

— Ты куда? Опять напиться хочешь и свалиться под окошко на пол, чтобы Колька рассердился!

— Давно ты стала его бояться? Думает, интеллигентом стал, если в редакторы поступил.