– Водитель заснул, мать его в перегиб! – Петрищев принялся трясти шофёра, уронившего голову на руль. – Просыпайся, тюха-матюха!

Однако все его усилия были напрасны. Спирт действовал на усталый организм как наркоз. Шофёр продолжал храпеть, словно бы находился сейчас у себя на печке.

– Ничего не получится. Лучше сам садись за руль, – посоветовал Цимбаларь.

– Я не умею, – без тени смущения ответил Петрищев.

– Как это – не умею! – возмутился Цимбаларь. – На реактивном истребителе летал, а тут зиловской колымаги испугался!

– Ничего я не испугался. Просто позориться не хочу. Это как с боевого жеребца пересесть на колхозную клячу.

– С тобой всё ясно… Надо самому проявлять инициативу и самостоятельность, как напутствовал меня начальник милиции.

Цимбаларь обошёл машину со стороны капота, спихнул спящего водителя на пассажирское место, нажал на газ и осторожно тронулся с места. Примеру головной машины последовала и вся остальная колонна, до этого добросовестно простаивавшая.

Цимбаларь затянул песню, которую немедленно подхватил и Петрищев:

А путь и далёк и долог,

И нельзя повернуть назад.

Держись, геолог, крепись, геолог, —

Ты ветра и солнца брат!

Исходя из личных пристрастий слово «геолог» они заменяли другим, близким по смыслу. Цимбаларь предпочитал – «ментяра». Петрищев – «водила».

Путешествие, начавшееся в темноте, в темноте же и закончилось. Трактора, перестроившись в шеренгу, заглушили моторы, и Цимбаларь увидел перед собой уже не узкую дорогу, по обеим сторонам которой стеной возвышался дремучий лес, а деревенскую улицу, застроенную добротными избами, в чьих окнах горел электрический свет.

– Наконец-то, – сказал Петрищев, на заключительном этапе пути тоже слегка вздремнувший. – Прибыли! Словно гора с плеч свалилась. Я ведь здесь единственный, кто несёт за груз материальную ответственность.

Колонна разделилась. Одни машины направились на мехдвор, где предполагалось складировать бочки с горючим. Другие – к магазину. Третьи, включая и флагманский «ЗИЛ», повернули к лабазам, возле которых уже суетились добровольные грузчики.

Деревня, рано отошедшая ко сну, теперь поспешно просыпалась. Прибытие автоколонны было тут событием, равнозначным разве что пожару или престольному празднику. В уже вытопленных печах вновь разводили огонь, о чём свидетельствовал густой дым, поваливший из труб. Во весь голос надрывались цепные псы. Где-то даже заиграла гармошка.

Петрищев, у которого сразу нашлось множество неотложных дел, куда-то исчез. Проспавшийся водитель, стоя в кузове, руководил разгрузкой. На представителей местного населения он покрикивал, словно белый надсмотрщик на чернокожих рабов. Цимбаларь, предоставленный самому себе, прогулочным шагом двинулся вдоль деревенской улицы.

С наступлением ночи мороз усилился, но в отсутствие ветра был вполне терпимым. Остатки хмеля, ещё недавно туманившие Цимбаларю голову, на свежем воздухе почти мгновенно улетучились.

Не прошло и пяти минут, как его догнал мужчина, благодаря своей редкой дородности и огромной бороде похожий то ли на былинного богатыря, то ли на сказочного разбойника.

– Я Ложкин, местный староста, – басом представился он. – Вчера из райцентра позвонили, что к нам назначен новый участковый. Только мы вас так рано не ждали и избу протопить не успели. Уж извиняйте.

– Разве мне изба положена? – удивился Цимбаларь.

– А то как же! Одна половина жилая, в другой рабочий кабинет с сейфом. Не хуже, чем у людей. В подвале даже клеть для преступников имеется.

– Это лишнее, – сказал Цимбаларь, заранее решивший, что с местными авторитетами будет держаться настороже. – Арестовать человека без письменной санкции прокурора я не имею права.

– У нас заместо прокурора сельский сход, – пояснил староста, судя по всему, человек бесхитростный. – Как порешили, так и будет. Ни один проходимец воспротивиться не посмеет.

– Даже не надейтесь, – отрезал Цимбаларь. – Я сюда послан, чтобы порядок блюсти, а не самоуправством заниматься… Там в машине лежит труп некоего Виктора Чалого. Предположительная причина смерти – самоубийство, хотя в этом деле ещё много неясного. Вы бы позвали кого-нибудь из тех, кто при жизни хорошо его знал. Надо провести опознание.

– Витьку уже сняли и в дом дальнего родственника Веньки Якушева отнесли, – доложил староста, похоже уважавший любую ниспосланную свыше власть. – Когда чуток оттает, его в гроб положат, в церкви отпоют и обратно в райцентр отправят. Там его местожительство, там пусть и хоронят.

– Так его опознали уже? – уточнил Цимбаларь, слегка удивлённый такой расторопностью местных жителей.

– Конешно! Я сам его опознал.

– Что он как человек из себя представлял?

– Парень ненашенский. Шебутной. Давно на себя руки грозился наложить, особенно по пьяной лавочке. Лошадь, на которой он в тот день отсель уехал, назад налегке пришла, но сильно испуганная. Мы уже тогда поняли, что беда стряслась. С неделю искали окрест, а как снег пал, прекратили. Не думали, что он так далеко отъедет… А как же вы сами его нашли?

– Чутьё, – обронил Цимбаларь, резонно полагая, что слова «интуиция» староста просто не поймёт. – У Виктора Чалого враги имелись?

– Он сам себе первый враг был. Безбашенный парень… Всё ему не так! На каждое слово обижался. Вот и сунул голову в петлю.

– Уж больно петля высоко висела, – заметил Цимбаларь. – Не помог ли ему кто-нибудь?

– Ему лошадь помогла, – простодушно ответил староста. – Витька, прежде чем с жизнью проститься, наверное, на седло встал. Потому и висел высоко. Зато всякое мелкое зверьё его не изгрызло.

Таким образом, подозрения Цимбаларя рассыпались, как карточный домик. Для очистки совести надо было ещё замерить расстояние от земли до лошадиного хребта и потом сравнить его с цифрами, уже имевшимися в записной книжке. Но та самая хвалёная интуиция подсказывала, что всё сойдётся тютелька в тютельку.

– Где бы мне написать рапорт и протокол осмотра места происшествия? – поинтересовался Цимбаларь.

– Да где душеньке угодно. Можно и ко мне припожаловать. Старуха телятины с грибами натушила.

– Нет, как-то неудобно, – заупрямился Цимбаларь, полагавший, что случай уронить свой авторитет ему в ближайшем будущем ещё представится.

Староста, паче чаянья, настаивать не стал. Тушёной телятины, надо полагать, было ему на один зуб.

– Тогда зайдём на опорный пункт, – сказал он. – Я сейчас ключи принесу.

Однако планам Цимбаларя не суждено было сбыться. Из темноты, в обнимку с механиком автобазы, появился Петрищев, целеустремлённый, как и любой оказавшийся на земле лётчик.