Алекс повернулась к ответчице:

— Как себя чувствует рыбка?

Миссис Каллоуэй улыбнулась.

— Прекрасно, — ответила она. — Я назвала ее Авария.

Уголком глаза Алекс заметила, как в зал суда вошел судебный пристав и шепотом обратился к секретарю, а тот посмотрел на Алекс и кивнул. Потом секретарь нацарапала что-то на клочке бумаги, и пристав подошел к судье.

«В Стерлинг Хай стреляли», — прочла она.

Алекс окаменела: «Джози».

— Заседание суда переносится, — прошептала она и затем побежала.

Джон Эберхард стиснул зубы и собрал все свои силы, чтобы продвинуться еще на дюйм вперед. Он ничего не видел из-за крови, заливающей лицо, а левая половина тела его не слушалась. Он еще ничего и не слышал — в ушах до сих пор звенело после выстрелов. Тем не менее, ему удалось проползти из коридора на верхнем этаже, где Питер Хьютон его подстрелил, в комнату, где хранились материалы для изобразительного искусства.

Он вспомнил о тренировках, когда тренер заставлял их кататься от ворот до ворот все быстрее и быстрее, пока игроки не начинали хватать ртом воздух и плевать на лед. Он подумал о том, что даже когда человеку кажется, будто сил совсем не осталось, всегда находится еще немного. Он продвинулся еще на шаг, упираясь локтями в пол.

Добравшись до металлических полок, где хранились глина, краски, бусины и проволока, Джон попытался принять вертикальное положение, но голова взорвалась ослепляющей болью. Несколько минут спустя — или, может, часов? — сознание к нему вернулось. Он не знал, было ли уже безопасно выглядывать из комнаты. Лежа неподвижно на спине, он ощутил прохладное движение на своем лице. Ветер. Воздух, проходящий через трещину в оконной раме.

Окно.

Джон вспомнил Кортни Игнатио: как она сидела напротив него за столом в столовой, когда стеклянная стена за ее спиной взорвалась. А на ее груди распускался цветок, алый, словно мак. Он вспомнил, как сотни криков одновременно слились в мощный гул. Вспомнил, как учителя высовывали головы из классных комнат, словно суслики, и выражения их лиц, когда они слышали выстрелы.

Джон подтянулся, схватившись за полки одной рукой, борясь со звоном в ушах, говорившим, что он сейчас опять потеряет сознание. Когда он выпрямился, прислонившись к металлической раме, его колотило крупной дрожью. Перед глазами все плыло, поэтому, когда он взял банку с краской, чтобы ее швырнуть, ему пришлось выбирать одно из двух окон.

Посыпалось стекло. Перегнувшись через раму, он видел пожарные машины и автомобили «скорой помощи». Видел корреспондентов и родителей, напирающих на ленту, огораживающую двор. Группки плачущих учащихся. Покалеченные тела, сложенные, словно железнодорожные шпалы, на снегу. И бригады «скорой помощи», выносившие новые тела.

— Помогите, — попытался закричать Джон Эберхард, но не смог произнести это слово. Он не смог бы произнести ни «Эй!», ни даже собственное имя.

— Эй! — крикнул кто-то. — Там наверху мальчик!

Уже рыдая, Джон попытался махнуть рукой, но она не слушалась.

Люди начали показывать на него руками.

— Стой спокойно! — крикнул пожарный, и Джон попробовал кивнуть. Но его тело ему уже не принадлежало, и прежде, чем он понял, что происходит, это незаметное движение лишило его равновесия, и он упал на бетон двумя этажами ниже.

Диана Левен, два года назад бросившая работу помощника генерального прокурора в Бостоне, чтобы работать в отделе, который был немного добрее и благороднее, вошла в спортзал школы Стерлинг Хай и остановилась рядом с телом мальчика, упавшего прямо на штрафной линии после выстрела в шею. Поскрипывали туфли полицейских, которые фотографировали, собирали гильзы, складывали их в пластиковые пакетики для вещественных доказательств. Командовал ими Патрик Дюшарм.

Диана посмотрела на колоссальное количество вещественных доказательств — одежда, оружие, брызги крови, гильзы, брошенные сумки, потерянные кроссовки — и поняла, что огромная работа предстоит не только ей.

— Что нам уже известно?

— Мы полагаем, что стрелял один человек. Мы его заде ли, — ответил Патрик. — Мы не можем с уверенностью сказать, был ли еще кто-то замешан. В здании уже безопасно.

— Сколько погибших?

— Точно известно о десяти.

Диана кивнула.

— Раненых?

— Еще не знаем. Здесь работают все машины «скорой помощи» из северного Нью Гемпшира.

— Чем я могу помочь?

Патрик повернулся к ней.

— Выступите и избавьтесь от камер.

Она повернулась, чтобы уйти, но Патрик схватил ее за локоть.

— Хотите, чтобы я с ним поговорил?

— Со стрелявшим?

Патрик кивнул.

— Возможно, это наша единственная возможность поговорить с ним, пока у него нет адвоката. Если вам кажется, что здесь ваше присутствие уже не обязательно, поговорите.

Диана быстро вышла из спортзала и спустилась вниз, осторожно обходя места, где предстояло работать полицейским и медикам. Как только она вышла на улицу, ее окружили представители прессы и вопросы посыпались со всех сторон.

— Сколько жертв? Назовите имена погибших. Кто стрелял?

— Почему?

Диана набрала побольше воздуха и поправила свои темные волосы. Эту часть своей работы — разговаривать с корреспондентами — она любила меньше всего. Несмотря на то что фургоны подъезжали в течение всего дня, сейчас здесь были только местные представители прессы — корреспонденты CBS, ABC и FOX.[8]Нужно было воспользоваться преимуществом своего поля, пока была такая возможность.

— Меня зовут Диана Левел. Я из генеральной прокуратуры. Мы пока не можем предоставить какую-либо информацию, поскольку ведется следствие, но мы обещаем, что сообщим вам подробности, как только будет такая возможность. Сейчас же я могу вам сообщить, что сегодня утром в школе Стерлинг Хай была стрельба. Мы еще не можем точно сказать, кто стрелял и сколько их было. Один человек арестован. Официальных обвинений еще не выдвигали.

Один репортер протиснулся вперед.

— Сколько детей погибло?

— У нас еще нет такой информации.

— Сколько раненых?

— У нас еще нет такой информации, — повторила Диана. — Мы будем держать вас в курсе.

— Какие обвинения будут выдвинуты? — выкрикнул другой журналист.

— Что вы можете сказать родителям, которые хотят узнать, живы ли их дети?

Диана сжала губы и приготовилась пройти сквозь толпу.

— Спасибо, — сказала она, не ответив на вопрос.