К призраку бомжа за соседний столик подсаживается призрак Чистильщикова. «Виртуальный возбудитель, — тихо говорит он. — Установлен охотником Золотарем…»

— Мутное это дело, Александр Игоревич, — хмурится капитан. — Нехорошее. Вот не поверите: я таких дел боюсь. Двенадцать лет в органах, всякого насмотрелся. Драки, поножовщина, убийства, разбой… Но там хотя бы все ясно. Есть потерпевший, есть состав преступления, есть мотив. А тут… Скажите, ваш сын употреблял наркотики?

— Нет.

— Спиртное?

— Бутылку пива в компании.

— Как я понимаю, он живет у матери. Вы могли не знать…

— Мы часто видимся. Бывает, он у меня ночует. Ни пьяным, ни «под кайфом» я его не видел.

— Да я так, на всякий случай, — Заусенец кривится, как от оскомины. — В больнице при поступлении все анализы сделали. Ни алкоголя, ни наркотиков. Может, личные проблемы? Девушка бросила? Стресс, состояние аффекта…

Официант приносит ему коньяк.

— Девушки у Антошки, насколько я знаю, нет. Ни с матерью, ни со мной он не ссорился. С учебой тоже все в порядке…

— Суицидальные наклонности? Психические отклонения?

— На учете у психиатра не состоял. Попыток суицида не зафиксировано. Что еще?

— Извините, Александр Игоревич. Но я обязан спросить. У вас или у вашей бывшей супруги. А после телефонного разговора решил: уж лучше у вас.

— Правильно решили.

Я представил, что довелось выслушать Заусенцу от бывшей, и невольно ему посочувствовал. И впрямь — показания, фотографии… Дело по всем статьям положено закрыть. А капитан шуршит, нервничает, нюхом чует — нечисто тут. Сидел, ждал у подъезда… А мог прислать бумажку по почте: «…ввиду отсутствия состава преступления». Число. Печать. Подпись. И пишите жалобы на деревню дедушке.

Зря я тебя «хорьком» обзывал, капитан.

— У меня к вам последний вопрос, Александр Игоревич. Ваш сын не состоит в какой-либо тоталитарной секте?

5

«…Багровое закатное солнце позолотило зубчатые пики Лурейских гор драгоценным пурпуром. Надвигалась последняя ночь Месяца Предзнаменований, ночь Выбора. Эльдар и Берендил достигли до самой высокой точки перевала Мутаррах и остановились. С утра начнется Месяц Прозрения. Впереди, поглощаемая на глазах быстро удлинняющимися тенями горных пиков, лежала сумрачная долина. Друзья-соперники стояли, замерев на перевале медля спускаться вниз. Впереди их ждала Неизвестность.»

Последний абзац «первого тома первой части эпопеи в семи книгах», как поспешил обрадовать издателей юный гений. К счастью, остальные шесть частей пока существовали только «в проекте». Автор писучий, наваяет! Но, даст бог, все это попадет уже к другому редактору.

Золотарь заранее сочувствовал собрату по несчастью.

По-хорошему, следовало бы пройтись по тексту еще раз. Для очистки совести. Ничего, наша совесть выдержит и так. «Блох» корректор подберет. Они все, как на подбор, с высшим филологическим. Вот и порываются вместо исправления опечаток учинить «глубинную корректуру».

Оставим коллеге поле для деятельности.

Письмо в издательство он уже отправил. Сын в больнице, беру отпуск. Минимум, на месяц. Отредактированную «Эпоху Мечей» пришлю сегодня. Перевод Энтони переслал Вяземскому, он обещал сделать в срок.

В углу монитора всплыл конвертик. Ответ из издательства?

Добрый день, Александр Игоревич!

Искренне сочувствуем Вам по поводу Вашего сына, и желаем ему скорейшего выздоровления! Разумеется, берите отпуск на любой нужный Вам срок. Будем ждать от Вас вестей и надеемся на продолжение нашего плодотворного сотрудничества.

Редактуру «Эпохи Мечей» ждем, в качестве не сомневаемся. Гонорар будет Вам перечислен в конце марта.

С уважением, зав. редакцией фантастики

Шибалов М. С.

Быстро отозвались. Ладно, сейчас разделаемся с последним абзацем.

И все.

«…Закатное солнце окрасило зубчатые пики Лурейских гор драгоценным пурпуром. Надвигалась последняя ночь Месяца Предзнаменований — ночь Выбора. Завтра начнется Месяц Прозрения.

Эльдар и Берендил достигли высшей точки перевала Мутаррах. Внизу в вечернем сумраке теней тонула долина. Друзья-соперники стояли, медля спускаться.

Впереди их ждала неизвестность.»

…Видел я все дела, что делаются под солнцем,

И вот — все это тщета и ловля ветра:

Кривое нельзя расправить, и чего нет, нельзя исчислить!

…Поглядел я на весь труд, — а весь успех работы —

Зависть человека к другому человеку;

Это — тоже тщета и ловля ветра…

Экклезиаст

1

— Вонища! — с чувством сообщил Карлсон. — Довлеет, етить-колотить!

Толстый, румяный, он ткнул большим пальцем себе в живот. В пуговицу джинсового комбинезона — кнопку из рифленой меди. И заурчал, как прогревающийся мотор. Сейчас пропеллер — аппликация на спине — дрогнет, превратится в стрекозиный круг…

К этой хохме я привык. И не удивлялся, почему лицо шутника багровеет, а глаза — злые-презлые, как у мультяшного гада. Чему тут удивляться, когда лапища Карлсона уже ухватила «вантуз». Здесь у каждого на столе обретался набор метательных ножей — словно стаканчик с карандашами.

Бздын-н-н!

У Карлсона нож втыкался в мишень всегда с одним и тем же звуком. Его клинок страдал хроническим метеоризмом. У Шизы, блеклой девицы в очках, нож покряхтывал. Умат — Шиза звала его «жвачным юнцом» — метал «вантузы» с неприятным взвизгом в финале. Я старался, как мог, не желая отстать от молодежи. Я даже почти не промахивался. Но обязательно вставал, боясь швырять «вантуз» с места. Выходил на «огневой рубеж» в четырех шагах от цели, аккуратно замахивался…

Встречаясь с мишенью, мой нож извинялся. Так стучат в дверь собеса.

Ножи для персонала внедрил Чистильщик. Мне объяснили, что сперва он предполагал обойтись комплектом игры в «Darts». Закупил электронные мишени и безопасные дротики с пластиковыми иглами. Не помогло. На смену пришли мишени «Classic» и дротики с иглами из стали. Сейчас это добро пылилось в чулане, уступив место ножам китайского производства, с рукоятями, обмотанными темным шнуром.

Вот такая, етить-колотить, безопасность производства.

— Что там у тебя?

Обойдя стол, Карлсон встал у меня за спиной. Как эта туша помещалась между стеной и спинкой кресла, не знаю. Должно быть, растекалась. Сопя, как бизон, он стал изучать форумную страницу, выведенную на монитор.