— На юге у вас своя гильдия, верно? — спросила возница. — Там и цех колесников. Четверо из нашей семьи колесники, ладят телеги и коляски.

— А ты чем занимаешься? — участливо спросила бабушка.

— Меня учили гончарному ремеслу, — ответила Рена, вспоминая давние долгие тоскливые дни у гончарной печи, когда она еще жила в сиротском приюте в Сирадайеле.

Некоторое время они ехали молча. Слышалось лишь натруженное дыхание лошадей, шлепание колес по вязкой дороге и скрип плохо смазанных осей. Рена услышала, как у нее бурчит в животе. Она скинула с плеча сумку, поставила на колени и принялась в ней копаться. Вытащив одну булочку, Рена впилась в нее зубами и тут же почувствовала, как затаили дыхание и напряглись ее спутницы. Покраснев и радуясь, что в темноте это незаметно, Рена поспешно вытащила из сумки все завернутые в салфетку булочки. Это было последнее, что осталось до конца пути. Но, может быть, и путешествие скоро кончится и она доберется до цели раньше, чем умрет с голоду?

— Угощайтесь, — радушно предложила она.

Они колебались лишь мгновение. Потом бабушка тихо, словно извиняясь, проговорила:

— За четыре дня пути съели все и морковку и хлеб. — И через мгновение, шамкая набитым ртом, добавила: А у вас вкусно пекут. Уж я-то в этом толк знаю.

Возница вздохнула.

— Спасибо тебе, путница. Если ты ничего не имеешь против, я сохраню две булочки для детей. — Она немного помолчала, колеблясь, и вдруг спросила: А ты умеешь обращаться с лошадьми?

— Немного. А что? — с недоумением спросила Рена.

— Мы устали, и хотелось бы немного вздремнуть. Сначала отдохни ты, а потом сменишь меня на облучке. Полезай под брезент. Только осторожно, не навались на детей. А завтра, надеюсь, доберемся до Грот Фоллз.

— Мне как раз по пути с вами, — обрадовалась Рена.

Коннор, почувствовав прикосновение к плечу, вздрогнул и открыл глаза.

— Твоя очередь идти караулить, — извиняющимся голосом прошептал Киал.

Коннор сел, моргая и стараясь разогнать сон. Схватив меч и кожаный пояс, он накинул плащ и вышел. Жуткий холод сразу проник под плащ и прошелся ознобной дрожью по всему телу. Слабый свет звезд в ночном небе не мог разогнать сплошную черноту. Коннор сделал несколько шагов и оказался на ровной площадке перед лагерем. Казалось, что отовсюду смотрят на него затаившиеся невидимые враги.

С трудом отгоняя неприятные мысли, Коннор все же выхватил меч и принялся размахивать им, перекидывая из руки в руку. Он кружился на месте, исполняя тренировочный танец с тенью, как называли это упражнение в школе. Ему удалось не только прогнать страх, но и согреться.

Коннор увлекся игрой, припоминая все движения, которые показывала ему учительница Туль. Но вдруг опомнился. Все же он стоял в карауле, а не развлекался в тренировочном зале. Замерев, Коннор стал вглядываться во тьму и настороженно прислушиваться.

И не зря. Он различил на фоне плотной стены леса быстро движущийся силуэт. Кто-то шел к нему от лагеря. Шестым чувством он понял, что это Тересса.

На сердце у него потеплело. До сих пор он не мог привыкнуть к тому, что нравится ей больше других. Он, Коннор Безземельный, принц, лишенный земель и владений. Не то чтобы они говорили о своих чувствах. Нет, она была такой же застенчивой, как и он. Но часто, украдкой, когда никто не видел, Тересса искала его руку. Пальцы их па секунду переплетались.

Он засмеялся. Холод больше не чувствовался. Сейчас он ощущал себя сильным и уверенным в победе. Как могут они не выиграть? На их стороне правда и право. И Терессе он не безразличен.

— Чему ты смеешься? — прошептала Тересса, выходя на поляну.

— Мне радостно, потому что я вижу нашу победу, — откликнулся он.

Тересса вздохнула.

— Ох, надеюсь, ты не ошибаешься.

Тьма по-прежнему скрывала выражение лица Терессы, но Коннор уловил в ее голосе напряженность.

— Так много всего, что может помешать нам, и все пойдет наперекосяк.

— Верно, опасностей много. Но почему надо заранее их страшиться? Мы все хорошо продумали. Тебе надо поспать, не то завтра будешь вялой. Если мы будем завтра пошустрее, то достигнем Рисмура уже днем.

— Я беспокоюсь, потому что начинаю войну, — тихо сказала Тересса.

— Ты не можешь начать ее, — твердо проговорил Коннор. — Войну уже начал Андреус. Ты просто даешь возможность своему народу сплотиться и подняться против чужеземцев.

— Моему народу… — прошептала Тересса.

Коннор молчал, пытаясь понять, что стоит за ее словами. Он слышал, как король Верн Рисадель говорил как раз об этом об ответственности правителя перед своим народом.

«Если хоть один житель Мелдрита умрет во время ее правления, станет ли она винить себя? — размышлял он. — Берн называл это ценой королевской власти. Вот почему он страстно желал оставить своей дочери мирное королевство, чтобы она никогда не познала этой цены».

Чем он может успокоить ее? Коннор сжал кулаки. Нет у него таких слов. Как же может он решиться командовать целой армией? Слишком уж высока цена!

— Научи меня обращаться с мечом, — прошептала она.

Удивленный, он не знал, что ответить. Зачем ей это и чему на скорую руку можно научить? И вдруг он понял. Ей нужно что-то делать, действовать. И начать это она хочет прямо сейчас.

— Хорошо, — согласился он. — Ночь не помеха. Наоборот, научишься чувствовать дистанцию.

Он снова вытащил меч и сунул рукоять ей в раскрытую ладонь. Она сжала пальцы и тут же под тяжестью меча опустила руку. Тересса смешно засопела и попыталась поднять меч обеими руками.

— Итак, начнем… — сказал он, скрывая улыбку.

Когда они закончили, между черных стволов уже сквозил слабый свет. Теперь он мог разглядеть очертания бледного лица Терессы, решительный изгиб подбородка. Несмотря на пронизывающий холод, лоб ее был мокрым от усердия.

Она важно поблагодарила его за науку и медленно направилась к лагерю, прихлопывая ладнями по намокшей от утренней росы юбке. Ей почти наполовину удалось выучить танец с тенью. Наблюдая за идущей усталой походкой Терессой, Коннор уже пожалел, что позволил ей так долго заниматься с мечом. Она явно не дотянет до вечера и свалится без сил уже днем.

Но Тересса ни разу не пожаловалась за все время, пока рассвет постепенно переходил в серый облачный день. Все в лагере уже давно поднялись. Одни разводили огонь, другие готовили еду, третьи собирали вещи, готовясь в дорогу. Позавтракав, Коннор аккуратно вытер ложку и положил ее в седельную сумку, висевшую на боку лошади.

Лошадь повела ушами и понюхала его плечо. Оглянувшись украдкой, Коннор положил ладонь ей на голову и прислушался к ее мыслям. Это был его тайный волшебный талант понимать птиц и зверей.