под строгий надзор настоятеля в Спасо-Преображенскую пустынь с воспрещением богослужения. В 1890 году за нетрезвую жизнь и самовольные отлучки из монастыря перемещен в Арсениево- Комельский монастырь.

Иеродиакон Поликарп. Был судим за нетрезвую жизнь, самовольные отлучки и смуты между братией.

Иеродиакон Кирилл. Поведения не всегда трезвого, характера грубого и неуступчивого».

Положительно характеризуются настоятелем лишь казначей иеромонах Нектарий, иеромонах Варнава, больной старик, иеромонах Нил, духовник, и монах Василий. Про этих "положительных" насельников обители трудно сказать что-либо определенное. Может быть, они просто пили умеренно и не устраивали бесчинств? Или это были иноки высокой духовной жизни? Но смогли бы они тогда жить в монастыре, где более половины братии составляли пьяницы и буяны? Похоже, что тогда монах хотя бы только дисциплинированный и умеющий скрывать свои порочные наклонности, уже считался хорошим монахом.

Видимо в те годы монашеское пьянство и беспутство стали явлениями обычными и заурядными, вряд ли способными удивить епархиальное начальство, но когда из 11-и человек братии лишь пятеро держали себя в рамках, это был уже перебор даже по меркам сугубой терпимости. Архимандрит Анатолий в том самом юбилейном году получил от архиерея распоряжение навести порядок в обители.

Это не представляло трудности. Достаточно вспомнить послужной список иеродиакона Пахомия, в течение непродолжительного времени сменившего 5 монастырей, чтобы понять, каким образом принято было тогда наводить порядок в обители. По 22-м монастырям епархии иноков перетасовывали, как колоду карт. Единожды попавший в эту систему, уже никогда не выпадал из неё. Даже уголовное преступление, как видим на примере архимандрита Агафангела, иногда было лишь поводом для того, чтобы лишить священноинока должности и отправить в другой монастырь, а не на каторгу.

Мы не знаем, что за человек и что за монах был архимандрит Анатолий. Может быть, и сам любил к бутылке приложиться. Просто знал меру, держал себя в руках, потому и стал настоятелем. A может быть, душа его невыносимо страдала от того, что вверенная ему обитель превратилась в притон пьяниц и от сознания полной невозможности что-либо изменить. Или он уже сжился с этой системой, притерся к ней и вполне комфортно чувствовал себя в её рамках, ни о каких переменах вообще не думая?

Похоже, что отец Анатолий был честным человеком. Вот что он писал o тех мотивах, по которым поступают в монастырь послушники: «В настоящее время весьма редкие послушники поступают в монастырь по призванию, а большая часть или до времени призыва к отбытию воинской повинности, или же для заслуги рекомендации с целью получения места, или же только временно пристроиться в обители до приискания занятий вне монастыря».

Как видим, он не боялся говорить правду. Хотя, конечно, остается вопрос о том, почему он принимал таких послушников. Только потому, что монахам тунеядцам нужна была хозобслуга? Увы, это была система, а с системой невозможно бороться в одиночку.

Какие меры тут вообще можно было предпринять? Да для начала закрыть, как минимум, половину из 22-х монастырей епархии, потому что хороших (хотя бы только дисциплинированных) монахов на такое количество монастырей у нас явно не набиралось. И, может быть, добрую половину иеромонахов (во всяком случае — половину прилуцких священноиноков) пришлось бы лишить священного сана. Да кто же решился бы на такое? Это ж вся империя бы захрустела. Империя предпочитала гнить без хруста. И уж в любом случае это был вопрос не уровня архимандрита.

Отец настоятель не мог отучить от пьянства своих подопечных‚ он мог лишь послать их в подарок другому настоятелю, постепенно сам получая взамен кадры ни чуть не лучше. К этой же испытанной тактике прибегли и на сей раз. Уже к концу 1892 года всю пьянь удалось подраспехать по окрестным монастырям. Из «поведения нетрезвого» остался лишь иеродиакон Поликарп, но и его показывают среди «поведения хорошего». (очевидно, его уговорили по пьянке хотя бы не дебоширить). Вновь приняты пока лишь белый диакон Иоанн Баклановский и монах Анастасий.

Архимандрит Анатолий писал: «Нравственное поведение братии на началах иноческих обетов послушания и нестяжательности в настоящее время в монастыре вполне удовлетворительно». Видимо, не усматривали ни чего страшного в том, что Поликарп в следующем году вновь стал «предаваться нетрезвости», что новичок Баклановский зачастил в «самоволки» и тоже запил. Эту систему не могло изменить ничто. Как страшно она калечила души настоятелей, которые постепенно начинали утрачивать не только духовные, но и элементарные нравственные ориентиры. В 1894 году отец Анатолий так охарактеризовал — иеродиакона Поликарпа: «Поведения хорошего, к отправлению церковных богослужений способен, часто предается нетрезвости». Видимо, пьянство среди монахов уже перестали считать признаком плохого поведения.

Отец настоятель из года в год выводил в официальных отчетах одни и те же строки, полностью лишенные смысла: «Отношения настоятеля, казначея, духовника к братии отеческое, простое, выражающееся в попечении об удовлетворении нужд каждого, в попечении о правильном образе жизни. Отношение братии к настоятелю, казначею, духовнику сыновнее, почтительное, выражающееся в точном и усердном исполнении возлагаемых на них послушаний. Взаимные же отношения братии вполне мирные и дружелюбные. За точным исполнением сего следят казначей и духовник монастыря под непосредственным наблюдением и руководством настоятеля».

Что чувствовал настоятель, когда писал эти ни чего не значащие слова? Или уже ничего не чувствовал?

***

Интересно, они думали о том, чем завершится процесс разложения монашества? Там ведь были неглупые люди, которые, очевидно, понимали, что ситуация не будет стоять на месте, и мерзость монастырской жизни, которой они были свидетелями, это ещё далеко не предел. Чем же это, по их мнению, должно было закончиться? Мы-то знаем, что это закончилось большевизмом, а вот как они это понимали?

Да, конечно, они осознавали необходимость перемен, но предлагали лишь полумеры, которые ничего не могли изменить, а кто-то и эти полумеры считал излишними, видимо, полагая, что и так всё хорошо. Епархиальное начальство с благословения Святейшего Синода решило перевести штатные монастыри епархии в общежительные. Что это означало, хорошо видно из докладной записки архимандрита Анатолия:

«В настоящее время штатные монастыри нашей епархии хотя и далеки от совершенства, но во всяком случае если не выше, то и не ниже монастырей общежительных. В штатных монастырях настоятель и братия вместо готового платья, обуви, белья и чая получают скромный денежный доход, которым и пользуются по своему усмотрению, А эти доходы настолько ограничены (от 100 до 120 рублей в год получают иеромонахи, послушники — от 30 до 36 рублей), что едва могут удовлетворить самым скромным нуждам, и надо удивляться тому, что несмотря на скудность оных, многие из братии