— Бум-м! — раздался над нами третий взрыв, заглушая голос обезумевшей женщины. В этот раз грохнуло раза в два сильнее, у меня даже зазвенело в ушах. Всё убежище наполнилось пылью, из-за чего видимость упала до нуля, и стало заметно труднее дышать.

Прикрыв рот полой рубахи, я на ощупь добрался до одной из колонн, и опустился возле неё на корточки. Звон в ушах начал постепенно удаляться, а на замену ему пришли крики женщин, плач детей и мужская ругань. Среди всего этого шума выделялся голос Тимура, раз за разом повторяющего:

— Фархат, отзовись! Фархат, ты где? Отзовись!

* * *

Грохот над убежищем больше не повторился, но нам хватило и того, что уже прозвучал. Потому что свежий воздух почти перестал поступать в помещение. Видимо систему вентиляции заблокировало одним из взрывов. Нехорошие изменения заметили почти сразу — один из мужчин сообщил, что не чувствует потока воздуха из-за решётки. А через час, может чуть больше, все почувствовали, что в убежище стало душно.

Староста не сразу понял, насколько усложнилось наше положение, потому как был занят — решал судьбу Натхи. Убийство жителя посёлка считалось страшным преступлением, обычно оканчивающимся изгнанием. В моём случае, когда я убил Хамиза, свод негласных правил и законов был на моей стороне. Однорукий пьяница уже совершил зло, подняв оружие на отца, и староста посчитал мои действия самозащитой. К Сахему тоже не было претензий — ребёнок, к тому же он действовал не явно, даже когда столкнул меня с горы. А вот невестка Хамзата целенаправленно совершила убийство.

В общем, поступок Натхи требовал немедленного изгнания, но наше положение не позволяло осуществить закон. И это сильно усложняло обстановку в убежище. Люди требовали справедливости, особенно близкие родственники Бахрума. Нашлись и те, что обвинили во всём меня. Но, тут уж староста высказал всё, что думает о таких говорунах.

А потом все затихли. Потому что дышать стало трудно, из-за скудного поступления свежего воздуха. Перед людьми встал выбор — задыхаться, или приоткрыть дверь, перекрывшую вход. Тимур принял решение — приоткрыть.

Каменное колесо сдвинулось с места с большим трудом, пятерым крепким мужчинам пришлось поднапрячься. Открыли ровно настолько, чтобы наружу мог протиснуться взрослый человек. Так и выбраться можно, и от тварей из пустоши не сложно отбиться — мелочь не так страшна, а крупные не пролезут.

Повезло. Никто не полез в убежище ни в этот день, ни на следующий. Судя по отсутствию любых звуков наверху, там вообще не было тварей. Позде, когда выбрались на поверхность, всем стало ясно, почему никто нас больше не тревожил.

* * *

— Я слышу голоса сверху! — крикнул один из сыновей старосты, стоящий на охране входа. Заканчивался второй день, как мы сидели в убежище с открытой дверью. Люди уже привыкли к тому, что в любой момент в убежище могут ворваться твари, и были готов ко всему. Все старались вести себя тихо, и громкий возглас заставил многих вздрогнуть.

— Ты уверен? — спросил Тимур своего отпрыска. Мы с ним находились почти у самого входа, куда перебрались ещё вчера.

— Да. Вроде голос Сахи, и ещё чей-то, мужской. Не похож на Хамзата, моложе.

— Ведьмак? — с надеждой спросил один из охотников.

— Ждём. — оборвал все разговоры староста. — По времени уже должен добраться до нас.

Ждать не пришлось. Вскоре голоса раздались совсем близко. Даже мне, находящемуся в нескольких метрах от выхода, они стали отчётливо слышны. Говорила в основном женщина, чей голос изредка нарушали звуки, похожие на удары топора, которым, судя по всему, рубили тушу какого-то крупного зверя. Очень крупного. Лишь однажды раздался мужской голос, произнёсший:

— Да кто ж так топор держит? Дай сюда, старая развалина!

— Открывайте плиту. — наконец приказал староста, и тут же добавил: — Я пойду первым, за мной Фархат. Малюк, следи за Фаридой и её дочерью.

— Понял, отец. — ответил охотник, и тут же отправился выполнять приказ.

От усилий трёх самых сильных мужчин закрывающая проход плита со скрежетом сместилась в сторону, открыв проход на две трети. Староста, опираясь на свой посох, шагнул из убежища. Обернувшись, жестом позвал меня за собой. Я, перехватив поудобнее копьё, проскользнул мимо толстой, в две ладони, плиты, миновал небольшую площадку и начал подниматься по каменной лестнице.

Выход на поверхность оказался перекрыт. Нет, не плитой — тушей огромной твари из пустоши. Она наполовину перегородила проём, причем с той стороны, куда вели ступени. Тело, покрытое крупной, в ладонь, чешуёй, похоже принадлежало гигантской змее, и прямо сейчас её пытались перерубить двумя топорами. Процесс шёл медленно, о чем нам тут же сообщила Саха, склонившаяся над свободным проёмом:

— Тимур, вы там как, живы? Вас тут огромным полозом прижало, так что потерпите. Эти старые развалины ни на что не годны, до следующего дня будут ковырять тварь. А ведьмаку некогда, он защитный барьер ушёл восстанавливать.

— Кто убил полоза? — спросил я женщину.

— Так иносы. Три раза сбрасывали на тварь грохочущие горшки. На третий раз попали прямо в голову. Вылезите, увидите, какие ямы остались в местах попадания. Две хижины разрушили, изверги.

— А остальной посёлок цел? — поинтересовался Тимур.

— Ну, полоз ещё одно жилище снёс, когда удирал от иносов, да пару хвостом зацепил, а в остальном всё целёхонькое. Представь, ни одна тварь в посёлок не наведалась, этот гигант, даже мёртвый, всех распугал.

— Иносы, они что-то забрали с твари? — вновь спросил я. Мне стало интересно, зачем небожители устроили охоту на гиганта.

— Что-то забрали, ага. Двое спустились со своей летающей лодки, череп полоза распилили, потом поднялись и улетели.

— Ты с кем разговариваешь, старая? — раздался спокойный мужской голос. Саха не успела ответить, как над отверстием появился человек. Одет в кожаный плащ, на котором нашито множество кармашков, заполненных всяческими полезными вещицами. Глубокий капюшон скрывал лицо говорившего.

— Ко'тан, я староста этого посёлка. — ответил за женщину Тимур. — А со мной ведьмачий сын. Он пробудился, чуть больше семи дней назад.

— Ты что несёшь, староста? Да за восемь дней он бы половину посёлка прикончил! — сердито произнёс ведьмак, и указал на меня пальцем: — Ты! Грамоте обучен?

— Нет, ко'тан. — ответил я, повторив за Тимуром странное обращение к ведьмаку. Что это — имя, или звание?

— Буквы перед собой видишь? — продолжал расспрашивать человек, которого до ужаса боялся весь посёлок.

— Видел, один раз. — сказал я полуправду.

— Хм. Значит и правда инициированный. Так, сейчас сброшу тебе верёвку, выбирайся по ней наверх. Всё понял?

— Да, ко'тан.

Через пару секунд мне под ноги упал конец довольно толстой верёвки, сплетённой из сыромятной кожи. Я быстро привязал к концу своё копьё, после чего начал карабкаться вверх. Каких-то четыре метра, даже для моего искалеченного тела задача решаемая.