Присутствовавший там же Говард пожал мне руку и принял как давно утерянного и вновь обретенного брата. Он провел меня в сделанную в виде спальни студию, чтобы обсудить одежду и фотографии для обложки — на случай, если до них дойдет дело.

— Чулки, подвязки, высокие каблуки, кружевное бельишко и все такое, — сказал я.

— А ее-то саму будем фотографировать? — удивился Говард.

Мы от всего сердца рассмеялись, и он налил по рюмочке водки, с которой мы быстро справились.

— Что там за тип? — спросил я, пока тот вновь наполнял рюмки.

— Бойфренд ее. Дуэнья, понимаешь…

Говард покачал головой и выпил. Тут в дверях возникли Памела (помощница), Зоя и Скотт (бойфренд). Они смотрели на нас и ждали одобрения.

— Правда красавица? — спросила Памела, а Зоя так и зарделась.

— Пальчики оближешь! — согласился я.

Скотт так и впился в меня глазами.

— Ну, я пошла, — сказала Памела, и они с Говардом поцеловались.

— Хорошо, дорогая. Спасибо.

Говард похлопал ее по заднице.

— Вы уходите? — спросил Скотт.

— Да, а что? Подбросить вас куда-нибудь?

Сама мысль о том, чтобы оставить свою девушку со мной и Говардом, приводила Скотта в ужас, поэтому он отказался куда-либо уходить.

— Что ж! — хлопнул в ладоши Говард. — Приступим?

Зоя взяла кружевное белье и опять ушла в костюмерную, чем немного меня разочаровала и озадачила. Она вернулась через десять минут и выглядела так, что, кивни она мне, я тут же поубивал бы всех присутствующих.

«Вот это женщина!» — думал я про себя. Язык у меня вывалился чуть не на полметра. Сначала я глядел на нее, стараясь делать это незаметно. Потом вспомнил, что это моя работа и смотреть можно сколько влезет. Я так глазел, что чуть не протер всю роговицу. Никогда не был фанатом женского белья, но увидев Зою в трех футах от себя во всем черном и ажурном… Меня обратили. И хотя я до сих пор не могу сказать, что люблю такое, Зоя тогда выглядела просто сногсшибательно.

— О господи… — шептал я одними губами. — О господи…

А что происходило в бойфрендовской голове Скотта, я мог только догадываться. Вот его девушка, которую он, возможно, никогда не видел в подобном великолепии, и это мгновение он вынужден делить с двумя какими-то типами. Какой силы внутренний конфликт в нем бушевал!

— Не против перебраться на кровать, дорогая?

Говард меня отвлек.

— Прекрасно, вот сюда… — приговаривал он, вертя ее так и эдак своими здоровенными липкими лапами.

Зоя не возражала и всему подчинялась, словно манекен из магазина, зато лицо Скотта представляло собой настоящую картину — особенно когда Говард поднес экспонометр к сиськам девушки.

— Так вы… Вам много приходилось этим заниматься? — раздался голос рядом со мной.

Это был Скотт. Он ходил вокруг да около и старался завести беседу, продолжая, словно ястреб, смотреть на Зою и Говарда. Как, впрочем, и я.

— А, да… Работа как работа, — соврал я и передвинул упаковку мятных леденцов, только что обнаруженную в собственном кармане.

— А это надолго? В смысле, что дальше? В смысле…

— Да ничего особенного, обычные дела, — успокоил я его. — Стриптиз, фаллоимитаторы, все такое…

— Мне ничего не говорили про фаллоимитаторы! — воскликнул парень.

Какое совпадение! И мне ничего не говорили про фаллоимитаторы. Я только что это выдумал и теперь наблюдал за его лицом. Было на что посмотреть!

— Ладно, там решим, — ответил я и пододвинулся поближе, чтобы лучше видеть.

Скотт шел за мной след в след и не оставлял ни на минуту.

— Улыбнись во весь рот, — распорядился Говард, глядя в видоискатель. — А теперь скажи: «Чи-и-из»!

Она сказала.

ЩЕЛК!

— «Дайте член побольше, пли-и-из!»

ЩЕЛК!

— «И горячей сперму, пли-и-из!»

ЩЕЛК!

— «А теперь по попке, пли-и-из!»

ЩЕЛК!

Говард продолжал в том же духе. За нескольких минут он отснял целую пленку снимков для обложки, со всевозможными позами и лицами. Зоя могла бы без затей говорить «чи-из!», «пли-из!» или просто улыбаться, но так было веселей: он каждый раз придумывал что-нибудь новенькое, и вскоре смеялись все. Нам стало как-то легче друг с другом, а Говард, наверное, только того и добивался.

Я сказал, что смеялись все, хотя это было не совсем так. Силы одного из нас были на исходе, и вы уже догадались, чьи именно.

— А чем ты занимался до того, как начал работать здесь? — спросил Скотт, отвлекая меня от своей девушки, которая только-только начала избавляться от одежды.

— Да так, знаешь, не сказать, чтобы…

Я не договорил, потому что в этот момент с ее плеча упала бретелька.

— Как ты здесь оказался? Ты что, учился в каком-то колледже?

— Да, что-то вроде, — не поддавался я.

— А если я хочу работать в твоем журнале? Как мне тогда действовать?

— Не знаю.

Тут я увидел один из ее сосков. Проклюнулся! Вы представить себе не можете, как я был опьянен. Это было как… как… Постараюсь описать. Помните «Челюсти»? Рой Шайдер с пляжа видит ребенка на надувном матрасе, того уже едят — и тут камера резко наезжает на лицо Роя! Человек вдруг понимает, что перед ним!.. Ну вот, со мной творилось что-то похожее. Зоя просто делала это, а я просто смотрел. Вуайеризм в чистом виде. Что и лежит, как мне кажется, в основе всей порнографии. Видеть то, что видеть не полагается. Например, когда поднимаешься в автобус и случайно заглядываешь какой-то девушке под юбку. Или по ошибке заходишь в женскую раздевалку. Запретное удовольствие. Представьте, что у вас есть соседка, о которой вы мечтали, и вот она приглашает вас попить кофе, а кончается все постелью. Да, здорово, замечательно. Но разве не будете вы себя чувствовать куда большим проказником и нарушителем запретов, если встанете ночью на крыше ее гаража и поглядите на нее в бинокль? Я, во всяком случае, думаю именно так.

В общем, появился один сосок, потом второй, а в промежутке лишь щелкал затвор фотоаппарата, да раздавались мои судорожные глотки.

Зоя постепенно выбралась из кружев, и перед нами во всей красе предстала ее грудь. Теперь девушка снимала чулки.

— Так сколько времени ты уже этим занимаешься? — сделал очередной заход Скотт, только сейчас его голос дрожал.

— Слушай, приятель… Ты не обижайся. Не сочти за грубость. Я пытаюсь работать, — сказал я и продолжил свое молчаливое бдение.

Скотт оглядел студию в поисках не знаю чего. Он смотрел на что угодно, кроме своей девушки.