— Вас не выгоню, — сказала женщина. Она говорилапо-русски с едва уловимым акцентом в отличие от Илзе, которая училась в русскойшколе.

— Надеюсь, — улыбнулся Дронго, — мы ещепогуляем на свадьбе Илзе.

— Непременно, — тихо сказал Вейдеманис, — онизнают, что ты для нас сделал.

— Ничего особенного, — возразил Дронго, —только приехал вместе с тобой в Москву и уговорил согласиться на операцию. Воти все. Остальное сделал ты сам.

— Они знают, что ты сделал, — с трудом повторилон, — знают, что ты спас Илзе, что помог мне… — он закашлялся. Дронгопокачал головой. «Он совсем слаб, а я его утомляю», — подумал Дронго. Порауходить.

— Мама, вы можете оставить нас одних? Наминутку, — неожиданно попросил Эдгар.

— Разумеется. — Бросив взгляд на сына, мать взялаза руку внучку, и они вышли из палаты. Вейдеманис взглянул на Дронго.

— Спасибо тебе, — произнес он, закрывглаза, — ты подарил нашей семье надежду.

— Друг мой, — с заметным волнением ответилДронго, — мы с тобой больше чем братья. У нас столько общего. Мы потерялистрану, в которую верили, которую полюбили. Потеряли друзей, которые наспредали. Потеряли любимых женщин. Мы с тобой одинаковые, Эдгар. Может, тебеповезло больше. Ты заболел, и твоя боль выплеснулась наружу. А моя сидит где-тоглубоко внутри. Для своих стран мы почти предатели, для России всего лишьпредставители этих стран, непонятно зачем очутившиеся в Москве. Мы повсюдучужие, Эдгар, и нашей Атлантиды давно не существует. Мы последние из атлантов идолжны помогать друг другу.

— Ты не умеешь утешать, — усмехнулся Вейдеманис,открыв глаза.

— Не умею, — кивнул Дронго, — знаю, тыневерующий. Но если Бог все-таки существует, надеюсь, завтра он спасет тебя. Внаграду за все твои мучения. За все страдания, Эдгар. Уверен, существует некаямировая гармония. И когда зло достигает предела, приходит добро. Иначе мирперевернулся бы.

— Спасибо тебе за Илзе, и вот о чем хочу тебяпопросить… Если со мной что-нибудь случится, не оставляй их. Они совсем одни. ВРиге живет моя сестра. Если они захотят туда перебраться, помоги им. У нассейчас две квартиры в Москве, одну я недавно купил на последние деньги, тампока даже мебели нет. За две квартиры можно получить солидную сумму… Помоги им.

— Обещаю. — У Дронго задрожали губы, и онотвернулся.

— Спасибо. Ты удивительный человек, Дронго, никогда вжизни не встречал такого, и не потому, что ты мыслишь как хороший компьютер. Втебе есть качества, которые я всегда ценил в людях. Цельность, вера в себя,вера в свои идеалы. Ты один из немногих, кто не оплевывает свое прошлое… Можетбыть, поэтому…

— Тебе нельзя много разговаривать, — сказалДронго.

— Можно, мне сейчас все можно, — махнул рукойВейдеманис, — если завтра все пройдет хорошо, я буду жить. Если нет,значит, так мне суждено.

— Я позабочусь о твоих близких, — пообещалДронго, — можешь не беспокоиться. Все будет хорошо.

— И еще, — выдохнул Вейдеманис, — насчетКочиевского. Он очень сложный человек. Мстительный, злопамятный. Он может имнавредить.

— Уже не может, — сказал Дронго, — когда мыпривезли Труфилова в Москву, а тебя положили в больницу, он покончил с собой.Сгорел на собственной даче. Три недели назад состоялись похороны.

— Тогда все в порядке, — Вейдеманис снова закрылглаза. — Но его люди не успокоятся. Берегите Труфилова.

— Мы все сделаем, — мрачно пообещал Дронго, нерешившийся сказать правду.

— Илзе хорошая девочка, — пробормоталВейдеманис, — ей будет трудно вернуться в Ригу. Помоги им. Я знаю, чтопрошу слишком много, но доверить ее могу только тебе. Только тебе.

Дронго поднялся, посмотрел Вейдеманису в глаза. Взял его заруку. Рука была невесомой.

— Все будет нормально, — твердо сказал он, —что бы ни случилось, можешь не беспокоиться.

— Я часто размышлял о жизни, — сказалЭдгар. — Зачем мы приходим в этот мир? Каково наше предназначение? Чтозаложил в каждого из нас Создатель, если он существует? Ни на один из этихвопросов я не находил ответа.

Дронго хотел прервать затянувшийся разговор, но Вейдеманисжестом остановил его.

— Теперь я знаю — жизнь и есть высший дар Создателя.Только мы не заслужили его и принимаем как должное вместо того, чтобы совершитьчто-то великое, достойное. Даже не думаем об этом. А думать нужно.

Он помолчал и продолжил:

— У меня никогда не было брата, отца я потерял, когдабыл совсем молодым. Мне иногда кажется, что ты мой младший брат. Или жестарший, хотя ты моложе меня на десять лет.

Он перевел дух.

— Будь осторожен, Дронго. За Труфиловым охотились незря… Дело это не совсем обычное. За ним стоят очень серьезные люди. Ты даже неподозреваешь, кто именно.

— Мы не сдадимся, — пообещал Дронго, — можешьне сомневаться.

— Я и не сомневаюсь, ты скорее погибнешь, чем сдашься.Может быть, именно за это я тебя и люблю. Прощай. И ничего не говори моим.

— До свидания, — Дронго поцеловал Вейдеманиса и,не оглядываясь, вышел из палаты. У женщин, дожидавшихся в коридоре, былитревожные, напряженные лица. В глазах — отчаяние.

— Спасибо вам за все, — сказала матьВейдеманиса, — сын говорил, что это вы спасли его. И нашу Илзе тоже. Ябуду за вас молиться. За вас и за Эдгара, — голос у нее дрогнул.

Она протянула Дронго маленький крестик с цепочкой.

— Я знаю, вы не христианин, — ей трудно былоговорить, — но Бог у всех один. Возможно, вы неверующий, как мой Эдгар. Ноон просил меня передать вам этот крестик. Это реликвия нашей семьи, ему сто слишним лет. Примите его.

Дронго посмотрел на ее дрожащую руку, перевел взгляд напечальное лицо девушки, взял крест и опустил в карман.

— Благослови вас Господь, — тихо произнесла стараяженщина.

— Где вы будете ночевать? — спросил Дронго.

— У себя дома, — ответила мать Эдгара.

— Нет, — решительно заявил Дронго, — домойвам нельзя. Поедемте ко мне. У моего дома постоянно дежурят сотрудники ФСБ. Выбудете в безопасности. В семь часов, когда ему поставят капельницу, пришлю завами машину.

— Спасибо, — взволнованно сказала старая женщина.

— Это вам спасибо. За вашего сына, — тихо и тожевзволнованно произнес в ответ Дронго. — Редко встретишь такогомужественного человека.

Обед затянулся. Сначала они вспоминали разные смешные истории,потом перешли к другим эпизодам своей совместной жизни. Мара даже прослезилась.Егор вел игру тонко, рассчитывая каждое слово, каждый жест. Если бысуществовали чемпионаты по альфонсизму и обольщению женщин, Фанилин был бы наних постоянным фаворитом.