– Помогаем. А как же не помогать? – ответила Анна Козловская. – Все ведь – люди.

Отец Антоний печально вздохнул. Похоже, он был не вполне согласен.

– Но Крылатых тоже немного на планете, – сказал я. – Несколько поселков, и только.

– Да, растениеводство на Убежище не прижилось, – поддержал Гагаринов. – И полезные ископаемые Крылатых не интересуют. Куда проще добывать металлы на астероидах, а углеводороды – на планетах или лунах, таких как Титан, чем здесь.

– На Убежище есть лишь один ресурс, который нужен Крылатым, – Козловский многозначительно поглядел мне в глаза. – Это люди. В нашем случае – прятуны.

– Этого ресурса и на Земле – навалом, – усмехнулся Задорожный. – Там в три раза больше людей, чем их можно прокормить. А колонии наши развиты слабо…

– Кто ж их будет развивать, если все средства уходят на войну? – удивился Гагаринов.

– Это понятно, – отмахнулся Задорожный. – Но, знаете ли, «мумии» – тоже не подарок.

– Нет, вы не подумайте, что мы с чем-то не согласны! – поспешно поправился Гагаринов. – У вас ведь люди гибнут… Старый я дурак! Помянем?

Помянули. Настасья спросила, кому добавить харчо. Прятуны потребовали еще супу, остальные отказались.

– А вы, братцы, – обратился я к аборигенам, – у Крылатых тоже подрабатываете? Или только у землян?

Прятуны недоуменно завертели головами. Точно ничего не поняли.

– Да для них нет разницы – что Крылатый, что землянин, – высказался Козловский. – Мы для них – или полубоги, или обед, если настигнут толпой на открытом месте.

– Есть человека – плохо, – сказал самый старший из аборигенов, смешно округлив глаза. – Никогда не есть человека.

– Работать с теми, кто с перышком! – сообщил второй прятун. – Не здеся, а там-там! – он указал лоснящимся от куриного жира пальцем в потолок.

– Железный город, – добавил третий. – Нельзя говорить! Запретили с перышками.

– Ну и ладно, – согласился Задорожный, наполняя аборигенам рюмки.

– С вами – лучше, – улыбнулся, показав потемневшие зубы, старший абориген. – Вы – не бей, не делай больно. Вы – корми, пои, одевай.

– Но мы все равно ничего не скажем! – настоял на своем третий и потянулся за рюмкой.

Отец Антоний тронул меня за локоть:

– Вас, космофлотовцев, еще не заставляют на Эдем поклоны отбивать?

– Нет, отче! – рассмеялся я.

– Но тенденция такая есть, – пожал плечами Задорожный. – Чего тут таить?

– Смотрят на меня как на прокаженного, – пожаловался отец Антоний. – А сами – люди или нелюди? На первый взгляд и не разберешь!

– Вы – их конкурент, – высказался Гагаринов. – Естественный соперник по экологической нише.

– Не говорите так много умных слов, Степан Антонович, – поморщился Козловский. – Здесь люди простые собрались. Из ваших ученых половина в экспедициях, а вторую половину съели прятуны.

– Мне непонятен смысл их пропаганды! – Гагаринов поерзал на табурете. – У Крылатых и «островитян» давние счеты с «мумиями», это верно. Но пока последние не угрожают нашим планетам. «Мумии» захватили Эдем и, насколько я понимаю, исследуют его. Это ли повод для войны?

– Вот тут вы опять не до конца правы, – Задорожный расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике. – «Мумии» ведут непрерывную разведку сопредельных территорий. Они прощупывают наши системы, выбирают направление для удара. С «мумиями» надо держать ухо востро!

– Космос – такой огромный, – сказал отец Антоний. – Почему вы думаете, что «мумии» непременно должны вторгнуться в наше пространство? Неужели им мало необитаемых и похожих на Землю планет в неисследованном космосе?

«Хотя бы потому, что мы уже нанесли удар по их внутренней системе, – про себя ответил я. – И ответный ход «мумий» – лишь вопрос времени».

– В том-то и дело, что им тоже нужен… – Задорожный покрутил в пальцах пустую рюмку, – человеческий ресурс. Вот так вот.

– Но ведь все мы – люди… – протянула Анна Козловская.

– Вот именно, – кивнул я. – Поэтому мы связаны. В неисследованном космосе мы можем найти уйму перспективных планет, но все равно продолжим грызться на этом клочке пространства, словно пауки в банке. Люди есть люди. Мы все используем друг друга с какой-то целью. Мы – Крылатых, Крылатые – нас, вы – прятунов, ну, и прятуны – вас. И так далее. Комбинаций гораздо больше, чем человеческих цивилизаций.

– Убедительно, – согласился Алексей Козловский.

Абориген в спортивной куртке посмотрел на меня сытым, умиротворенным взором и сказал:

– С перышками в больничку клал. Моя-моя говорит, не болит ничего. Моя-моя говорит – духи берегут, а с перышками все равно кладут и лечат.

Мы с Задорожным покивали для вежливости – уж очень умилительно звучало это «моя-моя», как кряканья утенка, – а потом вернулись к прежней теме. Тем более что хозяин подошел к ней с другой стороны.

– Адаму и Еве не вернуться в Эдем, – сказал Козловский, сплетя пальцы на объемистом животе. – Их один раз изгнали из рая, и теперь он мертв и пустынен. Возвращаться нет нужды. Так, отец Антоний?

– Ну почему же? – неожиданно возразил батюшка. – Адам и Ева ушли, а Искуситель где-то там, быть может, и остался. Увивается вокруг ветвей омертвевшего древа, ждет. А все эти – Крылатые, «островитяне», «мумии» – сущности, которых людьми можно назвать только благодаря их облику, ищут этого Червя. Потому что только Нечистый им и нужен. И не ради истины или знаний ведется война за тот погубленный мир, а чтобы поклониться Червю и пойти ему в услужение. Преподнести Нечистому в подарок весь человеческий космос.

– М-да… – протянул Задорожный.

Я решил перекурить. Извинился и выбрался из-за стола.

На улице было свежо. Туман стал реже, но не рассеялся. Взошла большая бронзовая луна, улеглась лодочкой на косматое облако.

Следом за мной во двор потянулись и остальные. Сначала показалась троица аборигенов, они сыто отрыгивались и что-то лениво лопотали на своем языке. Подошли ко мне и стрельнули «сиги». Я позволил раздербанить пачку.

– Это тебя, что ли, лечили Крылатые? – обратился я к прятуну в спортивной куртке.

– Мой-мой, – подтвердил тот, часто кивая. – Не болей, а лечить. Белое-белое все там. – Абориген взмахнул сигаретой. – Нельзя говори. Белое-белое, понял?

– А кому можно, братец? – улыбнулся я.

Прятуны переглянулись.

– Можно идти-пойти стойбище Каменных Животов, – сказал, задумчиво потирая щетинистый подбородок, старший абориген. – Совсем близко. Идти-пойти туда. Спросить у Зугу. Зугу – старый, видел много, говорит много. Но молодой! Но старый!

Очевидно, последний пассаж имел особый смысл. Аборигены снова переглянулись и что-то зашептали друг другу на своем языке.