Вместе с цирком они беспрепятственно пересекли страну и укрылись во Франции. Чтобы не вызывать подозрений, они давали спектакль на каждой стоянке.

Эти мужчины и женщины, бросившие в начале гражданской войны свои занятия ради стрельбы и взрывов, неожиданно превратились в акробатов, канатоходцев, силачей, завязывающих узлом железные прутья, музыкантов, «женщин-змей», клоунов, фокусников и жонглеров. И, как ни странно, оказались хорошими актерами — как до того были хорошими солдатами. Просто надели новую униформу.

Родители Виргилия познакомились с Лавиниа, когда цирк стоял в По в самом начале 60-х гг. Оба потеряли близких во время немецкой оккупации, и ничто не удерживало их на месте. Они бросили учебу в лицее Луи Барту и присоединились к труппе.

Коллектив оказался дружным. В цирке жили дети, взрослые, старики, лошади, один баран, один ослик, раскрашенный под зебру, собаки и кошки. Под аккордеон, гитару и вино старожилы рассказывали разные истории, вспоминали павших товарищей, бои и братство времен их юности. Но это была тяжелая и зыбкая жизнь. Кто-то кончал с собой, за феерическими пиршествами скрывался общий недуг — алкоголизм.

Доходы цирка представляли собой крайне изменчивую величину. В некоторых городах ни один человек не откидывал красно-золотого полога шапито. Сборы зависели от погоды, телевизионных репортажей с футбольных матчей, эпидемий гастроэнтерита. Когда зрителей приходило много, труппе жилось неплохо. Когда публика редела, меню оккупировали макароны, и тогда очень даже приветствовались талоны на питание от мэрии или одежда из организации «Католическая помощь».

Они никогда не задерживались в одном месте дольше месяца. Виргилий оставался в очередной школе лишь до тех пор, пока его не отлупит самый здоровый и крепкий ученик.

Родители Виргилия были счастливы в браке, однако номер, который они исполняли на арене, дал ему оригинальное представление о семейной жизни: под звуки барабана и цимбал отец с повязкой на глазах бросал ножи в сторону жены (на которой была надета чрезвычайно сексуальная розовая туника с золотой каймой), привязанной к огромной вращающейся мишени. Лезвия вонзались в сантиметре от тела матери. Все детство Виргилий созерцал это действо, чреватое кровавым исходом. Его раздирали одновременно страх за жизнь матери и стыд за ее фривольный наряд — в зале нередко сидели его одноклассники с родителями.

Виргилий не сомневался, что на пару его родители вырабатывали не меньше энергии, чем небольшая атомная станция. Они были шумными, беспокойными, но он их обожал. С тех пор, как он осел в Париже, они раз в неделю посылали ему открытку — обычно вид площади того городка, где цирк давал представление. Виргилий звонил им каждое воскресенье, а также по ночам, когда ему снился очередной кошмар, в котором отец не попадал в мишень («Психоаналитики должны отправлять часть своих гонораров родителям пациентов», — сказал он однажды доктору Зеткин). Он зарабатывал больше, чем родители, но те ни за что не стали бы брать у него деньги, поэтому он основал фальшивую лотерейную компанию («Фортуна Худини Кагнота», зарегистрированную на Каймановых островах, в фискальном раю), которая время от времени посылала им чек в золотистом конверте с объяснением, что на даты их рождения, на их имена или на номерной знак их машины случайно выпал выигрыш.

Быть может, именно из-за бродячего детства Виргилий так нуждался в стабильности? Во всяком случае, он больше не путешествовал и не мог без ужаса помыслить о финансовых проблемах. Он назначил Марка Аврелия, императора-стоика, своим ангелом-хранителем. Тому пришлось пережить смерть жены (и, вполне возможно, ее измену), а также предательство Авидиуса Кассиуса; он защищал Рим от варваров, во времена его царствования Тибр разлился и наводнил земли, произошли землетрясения в Сизах и Смирне, случилась эпидемия чумы. Он боролся с каждым днем, но сумел выжить, спасти Империю и остаться философом. У Виргилия тоже была империя, которую следовало спасти, — его жизнь. Два адъютанта преданно и стойко служили ему в этой миссии — доктор Зеткин и йога. Виргилий повсюду носил с собой «Размышления» Марка Аврелия, как талисман.

Дверь открылась, прервав ход мыслей Виргилия. Он вошел в кабинет.

Верная своей обычной практике, доктор Зеткин не выказала ни малейшего удивления или интереса, когда Виргилий объявил ей, что собирается отыскать Клару.

— Что же вы молчите? — удивился Виргилий.

Доктор Зеткин сидела за столом, словно восковая статуя, скрестив руки на лежащем перед ней блокноте. Низко висящая галогенная лампа высвечивала тени ее лица. Виргилий не стал занимать своего традиционного места на диванчике. Ему хотелось оказаться с ней лицом к лицу, а не разглагольствовать, лежа на диване, о своих снах, нанизывая мысли и образы. Он решил заключить доктора Зеткин в скобки. Она, казалось, совершенно безучастно отнеслась к его неповиновению. Виргилий предпочел бы, чтобы доктор Зеткин заговорила, чтобы она сказала хоть что-нибудь — все равно, что. Он хотел удостовериться, что его слова прозвучали, что их услышали, а уж понимать вовсе не обязательно.

С письменного стола и с книжных полок на него пристально смотрели египетские амулеты и вылепленные африканские головы. Эти пришельцы из разных стран и эпох, дарили ему успокоительное чувство причастности к человеческой истории: его проблемы, сомнения и чаяния вписывались в некоторую традицию.

Над диваном висела репродукция картины Рафаэля, где святой Георгий убивал змия. Как и полагается человеку одержимому, Виргилий провел целое утро в Национальной библиотеке, собирая сведения об этом герое. Он выяснил, что святой Георгий не отрекся от своей веры, и поэтому на протяжении семи лет его изощренно мучили; он умирал и воскресал три раза, а потом ему отрубили голову. Виргилий чувствовал какое-то родство с этим персонажем. Самым известным эпизодом жизни мученика стала победа над змием, который держал в плену дочь ливанского царя. В верхней части картины, справа, можно увидеть принцессу, спасающуюся бегством, в то время как рыцарь расправляется со змием. Когда Виргилий сталкивался с очередной проблемой, эта картина придавала ему мужества. Но какое-то время ему не давал покоя один вопрос: почему дочь царя убегает? Теперь-то ему ясно — она оставила святого Георгия в обществе змия, потому что была третьей лишней: рыцарь и чудище являются заложниками своей борьбы. Виргилий предпочитал версию Паоло Уччелло,[22]представленную в Национальной галерее: здесь принцесса ждала победы рыцаря, ведь как только он убьет змия, в его жизни освободится место для нее. Смерть змия означала, что она сможет стать, наконец, частью жизни рыцаря. Эта романтическая трактовка устраивала Виргилия куда больше. Наконец доктор Зеткин решила нарушить молчание.

— Полагаете, я должна что-то сказать? Что вы ошибаетесь? Что вы правы?

— Да нет, не должны.

Еще как должна. Виргилию хотелось бы, чтобы она взяла его за руку и помогла ему отыскать Клару, чтобы она позвонила Кларе вместо него и рассказала, какой он замечательный. Он был на взводе.