— Знаете, о чем я все время думаю?.. — заговорил Снежко. — Вот нам говорили: советская власть, советская власть, все, дескать, на ней держится. Погибни она, погибнем и мы. А вот советской власти нет, пришла другая власть, и ничего не погибло, и мы с вами живем под тем же солнышком.

— А завода вам не жалко? — спросил Шрагин. — Вы же столько лет отдали ему.

Снежко пожал плечами.

— Так, наверное же, немцы завод наладят, — невозмутимо ответил он. — А не все ли равно, где нашему брату вкалывать? Я тут на пальцах разговаривал с одним немчиком-сапером, он из города Гамбурга, как я понял. Так он говорил, рабочие у них поручают жалованье пребольшое и живут не бедствуя.

— Все же надо будет привыкнуть к новой жизни, — неопределенно сказал Шрагин.

— Да к чему привыкать-то? — удивился Снежко. — Что такое жизнь? Утром встал, позавтракал, пошел на работу, вернулся, пообедал, прилег отдохнуть. Потом с ребятишками поиграл и — спать. Что же, по-вашему, немцы помешают нам так жить?

— Черт их знает! — вздохнул Шрагин. — Пойду-ка я в заводоуправление, может, какие новости есть…

В кабинете директора была все та же картина: служащие и ожидании новых хозяев изображали непринужденный разговор.

Все сидели вокруг просторного стола, будто собрались на совещание у директора. На председательском месте возвышалась, как всегда, крупная фигура Фомича. Войдя в кабинет, Шрагин громко поздоровался, но ответил ему один Фомич.

— Здравствуйте, товарищ неучтенный, — сказал он ухмыляясь. — Или, может, теперь надо говорить господин неучтенный?

Несколько человек засмеялись. Шрагин улыбнулся и молча сел на диван.

— Нет, как видно, дисциплины у немецких директоров. Так мы и размагнититься можем, не дай бог, — ерничал Фомич.

Он поднял глаза вверх и вдруг закричал:

— Братцы, глядите! — Он показывал на портрет Сталина, висевший над директорским столом. — Не было бы нам от этого беды, а? Ну-ка, Капликов, ты самый длинный, лезь на стол, сними от греха подальше. И как это мы до сих пор не заметили!

Долговязый мужчина встал.

— Не надо этого делать, — громко сказал Шрагин. Долговязый остановился и, даже не посмотрев на Шрагина, поспешно вернулся на свое место.

— Слушай-ка, не опоздали ли вы тут командовать? — спросил Фомич.

— Нечего нам лишнюю активность показывать, — спокойно сказал Шрагин.

— А если они взбесятся, когда увидят? — спросил Фомич.

— Прикажут — снимем, — ответил Шрагин.

— Ну глядите! — угрожающе сказал Фомич. — В случае чего мы на себя этот грех не возьмем.

— Выдадите? — спросил Шрагин.

— Зачем? — усмехнулся Фомич. — Дадим объективную информацию.

И снова за столом засмеялись.

Вдруг дверь распахнулась, и в кабинет вошли два солдата с автоматами. Они остановились по бокам двери, и тотчас в кабинет быстрой походкой вошел пожилой сутулый человек, непонятно, военный или штатский, и за ним еще трое в штатском.

Пожилой снял военную фуражку с высокой тульей и протянул ее назад, через плечо. Фуражку подхватил молодой человек в светлом плаще.

Сидевшие за столом вскочили и стояли по-солдатски, вытянув руки, не сводя глаз с вошедших.

Пожилой расстегнул темно-серый плащ и, поглаживая ладонью седой ежик волос, оглядывал кабинет. Его взгляд остановился на портрете Сталина.

— О! — воскликнул он и повернулся к своим спутникам. — Спросите, почему это здесь?

Один из его спутников вышел вперед и на довольно приличном русском языке — очевидно, это был переводчик — обратился к служащим:

— Господин шеф-директор адмирал Бодеккер интересуется, почему это здесь, — он показал на портрет.

— Мы хотели снять… Но вот данный… господин не разрешил, — быстро ответил Фомич, показывая на Шрагина.

Выслушав перевод, шеф-директор обратился к Шрагину:

— Почему вы не разрешили?

Прежде чем переводчик успел открыть рот, Шрагин сам ответил по-немецки:

— Я подумал, может быть, вам будет приятно сделать это самому.

— О! — адмирал внимательно посмотрел на Шрагина, и вдруг лицо его растянулось в улыбке. — Прекрасно! Это будет мой сувенир. Снимите кто-нибудь…

Это сделал тот же долговязый Капликов. Адмирал приказал своему адъютанту спрятать портрет и обратился к Шрагину:

— Вы кто здесь?

— Инженер.

— А эти? — адмирал кивнул на остальных.

— Служащие заводоуправления, — ответил Шрагин.

— Прекрасно…

Шеф-директор прошел к директорскому столу, провел по нему пальцем, посмотрел на палец, покачал головой и, вынув из кармана платок, вытер палец. Он подозвал к себе переводчика.

— Переведите им мое распоряжение… — он прокашлялся и громко сказал: — Господа! Первое, что мне бросилось в глаза, — это страшная грязь и беспорядок на заводском дворе и в помещении дирекции. Мы, немцы, не любим это больше всего. Приказываю прежде всего привести в порядок здание дирекции. Вынести мусор, вымыть полы и окна, проветрить все помещения. Завтра утром я проверю. Кто из вас будет отвечать за эту работу?

Фомич вышел вперед.

— Запишите его фамилию, — распорядился шеф-директор и сказал: — Можете идти работать.

Шрагин вместе со всеми направился к дверям, но его остановил переводчик:

— Шеф-директор просит вас остаться.

— Не топи, служивый, — тихо буркнул Фомич, проходя мимо Шрагина.

— Значит, вы инженер? — спросил адмирал, внимательно смотря на Шрагина чуть прищуренными светло-карими глазами.

— Да, инженер-механик.

— А кто эти люди?

— Не знаю.

— Как это так?

Шрагин кратко рассказал историю своего недавнего появления на заводе.

Адмирал Бодеккер выслушал его очень внимательно и даже, как показалось Шрагину, подозрительно, но, когда Шрагин замолчал, он сказал:

— Ну что же, может быть, для вас это и лучше. Ведь мы здесь все начинаем заново, так что у вас такое же положение, как у нас. Наша фамилия?

— Шрагин.

— Шрагин? Прекрасно. Ну, что же вы скажете мне о заводе, господин Шрагин?

— Пустить его будет нелегко, — ответил Шрагин.

— Да, да, я видел, — вздохнул адмирал. — Какое изуверство! Разрушить завод, закупорить гавань потопленными судами.

— По-моему, это сделали военные, — сказал Шрагин.

— Это не война, а стратегическая истерика! — воскликнул адмирал. — И к тому же полное незнание наших возможностей. Попомните мое слово, еще в этом году мы отпразднуем здесь закладку кораблей. Но почему на территории завода так мало рабочих?