Тем не менее характер Гиммлера не был таким загадочным, как можно было бы предположить, если вспомнить о разнообразии человеческого ума. Это верно, что в цивилизованном мире едва ли стали бы терпеть такого человека, как Гиммлер; но если мы оглянемся на катастрофические периоды истории общества, на периоды революций и насильственных общественных переворотов, то найдем там массу прототипов этого человека. Это великий инквизитор, политический мистик, человек, готовый принести человечество в жертву абстрактной идее. Исторические великие инквизиторы не были ни жестокими, ни потакающими своим слабостям людьми. Часто они отличались болезненной совестливостью и аскетизмом в своей личной жизни. Нередко они были чрезвычайно добры к животным[65], как, например, святой Роберто Беллармин, который, говорят, отказывался тревожить живших в его одеянии блох. Так как они не могут надеяться на небесное блаженство, говорил он, было бы немилосердно лишать их телесного отдохновения. Но к людям, которые могут выбрать праведность, но выбирают грех, не может быть никакого снисхождения. На площадях укладывали охапки дров, возводили на них еретиков и сжигали их, а потом сжигали их книги, а после этого кроткие старые епископы возвращались домой, ели на ужин рыбу и недорогие овощи, кормили кошек и канареек, читали покаянные псалмы, а в это время подчиненные им капелланы корпели над сочинением их биографий, в которых описывали для будущих поколений святую жизнь, богобоязненность и воздержанность, милосердие и простоту этих образцовых пастырей, считавших (как говорил кардинал Ньюмен), что пусть лучше в муках погибнет все человечество, чем останется безнаказанным хотя бы один – пусть даже незначительный – грех.

Такое сравнение может показаться несколько фантастическим, но природа проявила фантастическую изобретательность, создавая человеческий разум, и во времена революций и общественных потрясений выбрасывает наверх людей, которые в более спокойные времена влачат жалкое существование в тюрьмах и монастырях. Сам Гиммлер – и это общее мнение – был на редкость незначительным человеком – заурядным, педантичным и недалеким. Он был озабочен деньгами, но был не способен к систематическому мышлению, но, несмотря на это, не смог противостоять соблазну умственных спекуляций и потерялся в «O Altitudo»[66], запутавшись в теологических тонкостях чистой нацистской доктрины. Сам Гитлер в каком-то смысле не был правоверным нацистом, для него нацизм, эта громоздкая система тевтонского вздора, был скорее политическим оружием. Он «критиковал и высмеивал идеологию СС»[67], но для Гиммлера каждая крупица этого учения была исполнена чистейшей арийской истиной, и он искренне считал, что человек, не разделяющий ее во всей ее чистоте, погибает навсегда и безвозвратно. Гиммлер вникал в мельчайшие детали этого учения с таким узколобым педантизмом, с такой дотошностью, что многие ошибочно считали его школьным учителем. Шпеер считал Гиммлера помесью «школьного учителя и эксцентричного чудака». Во время войны, когда Геббельс призывал к тотальной мобилизации, Гиммлер направлял тысячи людей и тратил миллионы марок на маниакальные религиозные проекты. В одном из отделов его внешней разведки сидели ученые, занимавшиеся такими важными вещами, как учения розенкрейцеров и франкмасонов, символика запрета арф в Ольстере и значение ношения цилиндров в Итонском колледже[68]. Сотрудники научных лабораторий СС корпели над выделением чистой арийской крови. В Тибет были отправлены группы ученых, которым поручили отыскать следы чистой германской расы, которые, по мнению Гиммлера, должны были сохраниться в этих девственных горах. По всей Европе археологи проводили раскопки в поисках остатков аутентичной германской Kultur. Когда германская армия готовилась спешно покинуть Неаполь, Гиммлер просил об одном: не забыть вывезти оттуда могилу Конрадина, последнего короля из династии Гогенштауфенов. Что касается богатых бизнесменов, то они, если хотели вступить в эксквизитный «Круг друзей рейхсфюрера СС»[69], должны были пожертвовать не меньше миллиона марок на «Аненербе» – «научный» институт, проводивший дорогостоящие исследования о происхождении арийцев[70]. Даже в апреле 1945 года, когда рейх уже трещал по швам, Гиммлер рассуждал о колонизации Украины представителями новой религиозной секты, о чем он говорил своему массажисту[71], а в разговоре с графом Бернадотом (утверждая, что он единственный разумный человек, оставшийся в Германии) Гиммлер прервал переговоры о перемирии для того, чтобы целый час говорить о рунах, средневековых скандинавских письменах. С точки зрения фанатика Гиммлера, эти письмена имели неоспоримое сходство с японскими идеограммами, что, по мнению Гиммлера, говорило в конечном счете в пользу арийского происхождения японцев[72].