В грязи, на погибших клубничных всходах, продолжающих тянуть корни под слоем земли и удобрений, женщины, раздвинув и держа ее белые ноги, хором подбадривали: «Тужься, сеньора Primera Dama, тужься!» Сеньора Primera Dama, которая в соответствии с этим кратким изложением фактов, о которых я тоже, невзирая на скептицизм и насмешки не верящих в существование подобной пренатальной памяти, сохранила неизгладимые воспоминания, всплывающие в снах, к несчастью с завидным постоянством перерастающих в кошмары… Но вернемся к клубнике и истории моего рождения.

Фрагмент «Из клубники»,

незаконченного рассказа Ауры Эстрады

Прежде чем узнать о ней все (до того как узнать о ее стране происхождения и особенностях разведения), она обожала клубнику. Она ела ее все время. А когда не ела, ей нравилось думать о ней: со сливками, без сливок, свежей и фламбе. Не будет абсурдным предположить, что любовь к Rosaceae Fragaria подтолкнула ее к поспешному браку с будущим представителем и прокурором Клубничного штата. Кто бы мог подумать, что этот же союз породит в ней ненависть к земляной ягоде.

Фрагмент «Истории грязи»,

незаконченного рассказа Ауры Эстрады

Где он теряет дочь, где обретает ее вновь?

Чувство вины, которого избегаешь до тех пор, пока не оказываешься с ним лицом к лицу, пока не настигаешь его или пока оно не настигает тебя. Какова лучшая метафора для чувства вины? Грязь!

Из заметок Ауры Эстрады для «Посещения»,

незаконченного рассказа

До разрыва с отцом Ауры Хуанита не водила машину. В ходе пары воскресных вечеров на тихих улицах промышленной зоны Сан-Хосе-Такуая ее муж, устроившись рядом с ней в своем «форде-фолкэне», готовый в случае чего быстро перехватить руль, давал ей уроки вождения. Она собрала два чемодана, вместе с четырехлетней Аурой села в автобус, доехала через горы до Гуанахуато, и, не сказав, куда направляется, забрала «фольксваген-жук» Вики. Влившись в поток грузовиков на шоссе и проведя в дороге по меньшей мере пять часов, они с дочкой без остановок доехали до Мехико. Взрослея и вновь и вновь слушая пересказ этой истории, Аура так и не смогла вспомнить ни единого эпизода той легендарной поездки.

Аура помнила отца, его нос, пухлые щеки, сияющие темные глаза. Отец любил подхватывать ее на руки, подбрасывать в воздух, катать на плечах. Он пел и играл песни группы Cri-Cri на гитаре, учил ее французским и английским словам. Несметное количество раз в день он говорил, как сильно любит ее. У Ауры сохранилась старая фотография: она сидит верхом на мягком холме отцовского живота; отец растянулся на газоне их дворика, а рядом на задних лапах стоит их белоснежный маленький терьер, его пасть открыта, наверное, он лает. Когда она всматривалась в этот снимок, ее порой охватывало удивительно приятное чувство, сродни физиологической памяти: щекочущие пальцы, падение вперед, со смехом — прямо в его объятия, искорки, бегущие по щекам от прикосновения щетинистого подбородка. Это был единственный раз, когда ей довелось пожить в доме с двориком, за исключением года в Остине — там у ребят с нижнего этажа был собственный сад. Голубая мечта Ауры с ранних лет: домик с двориком. Эктор разлюбил меня, с усталым вздохом говорила Хуанита в ответ на расспросы Ауры об их разрыве. Я умоляла его взять нас обратно, детка, но он отказался. Нам оставалось лишь одно: уехать оттуда и начать все с чистого листа. У нас не было выбора, hija.

Аура знала историю родительских отношений, по крайней мере историю их знакомства. Хуанита встретила Эктора, когда училась в университете в Гуанахуато и снимала дом с сестрами Эрнандес — Лупе и Кали, и Вики Падилья, будущими тетушками Ауры. Мать Хуаниты, Мама Виолета, отправила ее из Такско в Гуанахуато в женский католический пансион, когда той исполнилось четырнадцать. Сестры Эрнандес учились, но не жили в пансионе, и их мать, Мама Лоли, практически удочерила Хуаниту, предложив ей переехать в их дом. Тогда она подружилась и с Вики. Гуанахуато, выстроенный на крутых горных склонах, с его колониальной архитектурой и церквями, знаменитым университетом и узкими ветреными улочками, барами и покатыми площадями, был тогда международным студенческим и туристическим центром, каковым, впрочем, является до сих пор. Как и во всем мире, в семидесятых в Гуанахуато правили секс, наркотики и алкоголь. Не могу с уверенностью утверждать, как жили в те времена сестры Эрнандес, Вики и даже Хуанита, но все они, в юности ни на кого не похожие настоящие красавицы, в зрелости оказались в той или иной мере обречены на горе, страдания и алкоголизм. Итак, Хуанита познакомилась с Эктором на вечеринке в доме Эрнандесов. За несколько лет до этого он встречался с Лупе Эрнандес. Аура всегда говорила мне, что Эктор обратил внимание на Хуаниту благодаря кожаной мини-юбке, которая в тот вечер изумительно подчеркивала стройность ее бледных ног и изгиб бедер. Хуанита громко смеялась, любила вставлять смелые и острые замечания, густая черная подводка, будто сделанная маркером, придавала ее и без того неистовому взгляду еще большую выразительность. Она отпугивала парней своего возраста. Но Эктор, адвокат и местный политик, был на десять лет старше. В тот вечер он явился весь в белом, с белой же гитарой в руках. Как утверждала Хуанита, он не был красив в привычном представлении, но его лицо цвета спелой пшеницы было полно героизма, разговаривал он вкрадчиво, обладал чувством юмора, и у него была милая, грустная улыбка. Круглый сирота, усыновленный бездетной парой из Сан-Хосе-Такуая, бухгалтером и его женой, он поступил на юридический факультет университета Гуанахуато и заблистал там. Выдающийся ум, говорили все, и блестящее будущее — восходящая звезда ИРП, даже в большей степени, чем брат Хуаниты Леопольдо, к тому времени ставший координатором партии власти. Эктор мог сыграть на гитаре любую песню «Битлз», а когда пел In the Summertime на английском, то звучал прямо как солист Mungo Jerry, если бы тот был мексиканцем. Хуанита и Эктор поженились спустя два года после знакомства, а затем, меньше чем через год, в больнице города Леон в Гуанахуато родилась Аура. Они жили в Сан-Хосе-Такуая. ИРП выбрала Эктора кандидатом от партии на должность председателя муниципалитета городка, то есть фактически на пост мэра. В те времена кандидаты от партии власти не проигрывали выборы. Проводя кампанию вместе с красивой юной женой с длинными волнистыми каштановыми волосами, в джинсах и расшитой крестьянской сорочке, сам Эктор с зачесанными назад, как у Бобби Кеннеди, волосами, спадавшими на его большие уши и глаза, воплощал современный облик ИРП, возрожденной революционной партии, научившейся за прошедшее со студенческой резни 1968-го десятилетие обновляться, находить общий язык с молодежью и соответствовать духу времени.

Став Primera Dama Municipal, «первой леди» местного общества, мать Ауры поневоле была на виду так же часто, как и ее муж, если не чаще: она была рядом с ним на всех церемониях и банкетах, председательствовала на дамских обедах, послеполуденных чаепитиях, благотворительных мероприятиях, всевозможных фестивалях и праздниках на клубничных плантациях. Однажды Эктор решил, что больше не хочет быть мужем Хуаниты, и она поняла, что публичное отречение Эктора сделает ее жизнь и жизнь Ауры в Сан-Хосе-Такуая невыносимой. В такой обстановке растить ребенка было немыслимо. В любом случае она ненавидела этот скучный, бесцветный городишко. Единственное решение, о котором она ни разу не пожалеет, — это переезд в столицу, чтобы начать там новую жизнь.