– Мне понравилось узнавать новое, – сказала она. – Все было каким-то непривычным, интересным. Но это было нелегко. Я плохо говорила по-немецки. Я не смогла найти друзей. Я скучала по дому. И очень часто чувствовала себя совсем одинокой.

«Я была одинокой».

Лидия была одинокой еще до того, как сэр Генри согласился послать ее в Германию. Бабушка всегда заботилась о ее матери, а отец либо отсутствовал, либо работал… Так что одиночество всегда было единственным компаньоном Лидии.

До тех пор, пока не появился он, мужчина с холодными зелеными глазами и коварным сердцем. Лидия поежилась.

– И что же с тобой тогда случилось? – поинтересовалась Джейн.

– Что?..

– Я слышала, как ты говорила бабушке, что она наказала тебя за то, что произошло. Это случилось в Германии? И что это вообще было?

Лидию охватила паника. Крепче обняв Джейн, она снова поцеловала ее в голову.

– Ничего такого, о чем тебе следовало бы беспокоиться. Это было давным-давно.

Выпустив сестру из объятий, Лидия встала.

– А хочешь сегодня посмотреть диораму в Риджентс-парке? – предложила она. – Открылась только на прошлой неделе.

– Да, конечно! – засияла от радости Джейн.

– Отлично. Тогда ступай наверх и закончи свой доклад по географии. Пойдем сразу после ланча.

Джейн быстро выбежала из комнаты.

Лидия взяла в руки книгу, которую сестра оставила на диване. Яркие разноцветные бабочки запрыгали на страницах; каждая иллюстрация сопровождалась подробным описанием. Из конца книги выпал сложенный листок бумаги. Лидия засунула его на место.

Она попыталась представить себе, какой станет ее жизнь без Джейн. Попыталась, но не смогла. Да, у нее есть работа, но почти все, что она делала последние одиннадцать лет, было так или иначе связано с сестрой.

Она не может потерять Джейн. Не сейчас. Даже если Джейн сама захочет уехать.

Рука Талии крепче сжала руку Александра, ее пальцы впились в его ладонь, когда они вышли из экипажа на холодный ночной воздух. Не обращая внимания на боль, он повернулся к сестре. В платье из бледно-голубого шелка, с безупречной прической, она казалась такой милой и уязвимой.

Талия покрыла лицо тонким слоем рисовой пудры, что придало ему холодное выражение и сделало похожим на маску.

Александр накрыл руку сестры своей ладонью.

– Талия, ни к чему придавать себе такой вид, будто тебя ведут на виселицу, – тихо проговорил он.

– Пять сотен фунтов, Алекс! Я сказала мистеру Сьюэлу из Союза школ для бедных, чтобы он ждал от тебя банковский чек в понедельник.

– Если ты будешь вести себя так, будто тебе все нравится, я добавлю к этой сумме еще сотню, – заявил Александр.

Талия согнула пальцы, лежащие на его руке.

– Если лорд Фултон здесь, я уезжаю немедленно.

– Что ты там говоришь о лорде Фултоне? – спросил Себастьян, выходя из кареты следом за ними.

– На прошлой неделе Алекс сказал его светлости, что я с готовностью приму предложение о браке, – ответила Талия.

Себастьян издал какой-то странный звук, напоминающий не то фырканье, не то короткий смешок.

– Фултон? Господи, Алекс, что ты пытаешься сделать? Вынудить нашу Талию сбежать в женский монастырь?

– Должна сказать, это куда более приятная перспектива, чем Фултон, – вымолвила Талия, поворачиваясь к Себастьяну. – Твой братец счел нужным сделать предложение лорду Фултону, прежде чем обсудить это со мной. – Она бросила на Александра испепеляющий взгляд. – Вероятно, он пошел на такое потому, что заранее знал, каким будет мой ответ. И я неожиданно для себя самой стала объектом некоей шутки, в театре об этом знали все, кроме меня. Это было так унизительно!

– Ты могла что-нибудь сделать, – пробормотал Александр.

– Неужели? А тебе известно, что лорд Фултон считает, что из-за моей русской крови больше никто не сделает мне предложения? И что он единственный, кто способен на такую глупость?

Виконт нахмурился.

– Это сказал Фултон? – спросил он.

Талия бросила на Себастьяна раздраженный взгляд. Тот подмигнул ей в ответ.

– Именно ты должна сказать в ответ «да», старушка. Ты, а не он. – Себастьян кивнул на Александра. – Хотя я слышал, что сестра Фултона уже почти безнадежна. Стара, знаешь ли, и широкобедра. Да и в голове у нее полная неразбериха, в этом сомнений нет.

– Как раз для тебя, Алекс. – Талия немного расслабилась, и они с Себастьяном обменялись кривыми усмешками. – Учитывая, что тебе уже тридцать два года, неплохо бы подумать о собственной женитьбе, а не заботиться о моем замужестве.

Как только они вошли в холл, Александр отвернулся. Он никак не мог понять, чем вызвано его раздражение – то ли поведением сестры и брата, то ли странными репликами Фултона. Александр вздохнул. Ему стоило немалых усилий уговорить Талию приехать с ним на бал, и вовсе не таким способом он хотел вернуться в общество. Но упрямая девчонка не оставила ему выбора.

Дворецкий поприветствовал их, и они вошли в бальный зал, заполненный красиво одетыми джентльменами и леди, плавающими по танцполу, как корабли в гавани – по морской глади. Повсюду слышались разговоры, музыка и смех.

– Боже, лорд Нортвуд, леди Талия и даже мистер Холл! – воскликнул маркиз Хадли, президент совета Королевского общества покровительства искусствам, подходя с женой к семейству Александра. – А мы вас и не ждали!

– Ну как же, общество ведь намеревалось направить часть средств от продажи билетов на финансирование выставки, милорд.

Хадли закашлялся, а улыбка его жены стала не такой лучезарной.

– Да, конечно. Знаете ли, все из-за этого ужасного дела с Россией. У меня от него голова кругом.

Леди Хадли взмахнула рукой и заулыбалась еще шире.

– Не думайте об этом. Так чудесно, что вы пришли. Развлекайтесь!

Что-то не хочется, подумал Александр.

– Иди с леди Хадли, Талия, – вслух проговорил он.

Сестра посмотрела на него снисходительно, однако вместе с Себастьяном направилась следом за леди Хадли к группе, стоявшей у камина.

– Что еще за «ужасное дело»? – поинтересовался лорд Нортвуд.

– Совет хочет созвать собрание для обсуждения… м-м-м.... угрозы войны с Россией, – ответил лорд Хадли. – Они озабочены тем, как это может отразиться на выставке. Объявление о собрании появится в конце недели.

– Так в чем же озабоченность?

– Французский член комиссии по выставке, мсье Боннар, отметил у французов нарастающие антирусские настроения, – пояснил Хадли. – И он не хочет, чтобы его государство принимало участие в выставке, демонстрируя этим симпатию к какой-то стране.