Правда, раз я в тебе чуть не разочаровался. Когда Макарыча снимали. Даже я не мог помешать, заказ был московский. Но рапорта писал. Думал и ты, как «глас народа», обозначишься. Напишешь что-нибудь в защиту, на словах поскандалишь. Благодетель он твой был. И в общении у вас полное взаимопонимание. А ты — ни гугу… Струсил? Потом только понял: и здесь ты умен оказался. Мне дружок мой московский материалы прислал, которые их комиссия на Макарыча состряпала. Вижу: в четырех докладных, объяснительной записке и отчете за полугодие (все за твоей подписью), ловко так обстоятельства представлены, что по статьям, по которым Макарыча под суд подвести пытались, он ни при чем. А с тебя, офицера нового и неопытного, надо бы спросить по полной строгости, да нечего. Ты их не интересовал, а Макарыч пенсией отделался.

Я тебя зауважал! Начни с рапортами бегать, кто потом всерьез в эти документы поверит? Молодец!.. А место его занять — лелеял мечту? — спросил генерал.

— Не то чтобы лелеял, было немного… Здоровый карьеризм, — ответил Калмычков.

— Зря. Не для того Макарыча сняли. До меня дотянуться не смогли. Пока. А человек им свой позарез нужен. Знаешь, кто будет начальником Управления после меня?

— Не может быть! — возмутился Калмычков. — Перельман дилетант.

— Кого это волнует. В эпоху всеобщего похеризма… — Генерал снова выдержал паузу. — Давай о тебе закончим. Что мы имеем? Пока ты опером бегал, потом начальником уголовного розыска, включая академию — все как у людей. Не выпячивался и героя не строил. Прикажут взять — брал, прикажут поделиться — передавал. Дела возбуждал по указке. По указке и херил. Палки выбивал…Так?

— Так… — кивнул Калмычков.

А генерал продолжил.

— Только став начальником отделения, ты позволил себе заработать. Макарыч раскопал, кто рынок постельных услуг в районе под себя завернул. Мало завернул, укрепил и расширил. Без разборок и трупов. Или были трупы, только концы обрублены? — спросил генерал.

— О чем вы, товарищ генерал?.. — слабо трепыхнулся Калмычков.

— О проститутках, Коля. О самом рентабельном, после наркотиков, бизнесе. Не представляю, как тебе удалось протащить схему дележа доходов по бандитским структурам. При этом сохранить жизнь и самостоятельность. Раз сумел, и они согласились, значит, очень не дурак! Эти ребята делиться не любят. А ты не на откате, в деле присутствуешь!

Калмычков уставился в одну точку и тупо разглядывал муравья, ползущего по травинке. Генерал помолчал и продолжил крушить его прошлое, настоящее и будущее.

— Оболочку я понимаю: на теме сидит их «бычок», твои интересы представляет Привалов. Тебя не видно. Предъяву ни менты, ни бандиты не выставят. А что внутри? Какие нити держишь? Как ты это провернул? Поделишься опытом? — Калмычков угрюмо молчал. Три года упорной работы летели в тар-та-ра-ры.

— И с бабками, — сказал генерал, — не светишься. Личные расходы под копеечку с зарплатой сходятся. Денежки в обороте?

«Как примитивно! — с тоской думал Калмычков. — Губу раскатал: в дело зовут. Поделиться предлагают!» Так паскудно он себя давно не чувствовал. Душу ветром выдуло.

— Чего вы от меня хотите? — спросил он механически, с полным равнодушием к предмету.

— От твоего бизнеса — ничего. От тебя — полной самоотдачи! — ответил генерал.

Калмычков непонимающе уставился на него.

— Я предупреждал: выходов у тебя — не два. На «оборотня в погонах» уже хватает, — принялся объяснять генерал. Он не отрывал взгляда от глаз Калмычкова. Что надеялся в них увидеть? Ясно, что. То же самое, что высматривал Калмычков в глазах уличенных преступников, судорожно решающих, колоться «под тяжестью» или пока потерпеть. Генерал работал безотказными милицейскими приемами.

— «Оборотни», это дорожка тех, кто старших не уважает. Дури у них много, а ума нет, — генерал изменил тон на дружески-участливый. — Ты не такой. И твоим мозгам есть применение. Или на проститутках хочешь всю жизнь сидеть?

— Теперь, как понимаю, не придется, — криво ухмыльнулся Калмычков.

— Да ради бога! — всплеснул руками генерал. — Дорос до подполковника своим умом, и славно. Но дальше ты никому такой самостоятельный не интересен. Дальше — открытое море. Бездонные глубины, где за камушек не спрячешься. Тут ходят рыбы с большими зубами! У них аппетит — акулий. Можешь, конечно, барахтаться у бережка. Но разве это твой уровень?

— Вы намекаете, товарищ генерал, что я имею шанс стать акулой? — спросил недоверчиво Калмычков.

— Имеешь, — ответил генерал. — Придется, конечно, поплавать в стае, пока подрастешь. А там, как судьба. Я только из лужицы тебя вытащу, в стаю открытого моря внедрю.

— Что взамен? — спросил Калмычков. — Бесплатный сыр, сами знаете…

— Работа, — ответил генерал. — Принцип взаимной выгоды. Мы помогаем тебе, ты — нам. Никаких клятв и взаимных обязательств. Выгодно — сотрудничаем, нет — разбежались.

— Недалеко убежишь на короткой цепуре, — усмехнулся Калмычков.

— Я тебя проституток обирать не посылал… — развел руками Арапов.

— Понятно все, товарищ генерал, в прошлом. Расскажите о будущем.

— «Будущее светло и прекрасно…» — выдал цитату генерал. — Так, кажется, изгалялись классики? Под эту байку половину русских людей в прах превратили, а ума не нажили. Все мечтают.

— О ком вы, Серафим Петрович? — не понял Калмычков. — Мечты давно по боку. Лозунг дня: «Лови момент!» Любой ценой набить карманы.

— Об этом и говорю: дураками были, дураками остались. Перед революцией глупыми идейками тешились, тянули одеяло каждый на себя. Идейки им дороже России были. Так и просрали матушку. А без страны и сами в пыль обратились. Сегодня — те же грабли, в тот же лоб! Рвут с родимой последние лохмотья, а срамное место лоскутком демократии прикрывают… — сказал генерал. — Умнеть пора! По кругу ходим. Как бычки на веревочке. Страну теряем. И людей! После революции десяти миллионов не досчитались, а демократия в сотню может обойтись. Без лучших территорий уже остались.

Калмычков помалкивал. Поворот генеральской мысли ошарашил его неожиданностью. Не до высших сфер. Еще не растаяла горечь разоблачения, не окрепла просевшая под ногами почва. А тут — политика!

— Сколько лет грабеж продлится? Под сказки о реформах. Ну — пять, ну — десять… А потом, обрыв? Без науки, обороны и сельского хозяйства в этом мире самостоятельно не живут. Чтобы завтра стало хорошо и правильно, надо сегодня делать правильные дела, — говорил генерал. — А если наоборот: пятнадцать лет врешь, воруешь и ломаешь, то скоро в развалинах будешь лебеду кушать. Если новые хозяева позволят.

— Какие развалины, товарищ генерал? Стройки кругом! — не согласился Калмычков. Он не любил отвлеченных построений. Мода, политика, религия — не входили в список волнующих его тем…

«Так есть этот Бог или выдумки?» — спросил он у отца в девять лет. Они заканчивали обход музеев для общего развития. После Эрмитажа, Зоологического и Морского посетили Исаакиевский собор. Наблюдали маятник Фуко, бегло окинули стенные росписи. Смысл их был непонятен маленькому Коле, и он пристал к отцу с расспросами. «Сынок, не забивай голову тем, что не пригодится в жизни», — ответил отец. Коля запомнил и постепенно распространил этот принцип на все, что не касалось достижения поставленных целей. Заботившие генерала проблемы, относились именно к этой категории.