Он вскочил с еще бурно бьющимся сердцем. Схватил Малушу за руку, рывком поднял с земли и бегом потащил за собою во дворец, не обращая внимания ни на челядь, ни на стражу, ни на саму Малушу.

Так они ворвались во дворец. И Святослав крикнул:

— Ко мне великую княгиню!.. И соправителя!.. Вошли оба. Из одной двери.

— Сын?.. — удивленно спросила Ольга.

— Я насильно опозорил Малушу… — задыхаясь, начал было великий князь.

— Неправда!.. — крикнула Малуша. — Неправда, неправда!..

— Это — месть тебе, мать, и великому воеводе. Его меч всегда может найти меня…

— Неправда!.. — отчаянно выкрикнула Малуша и заплакала.

— Если Малфрида родит сына, я возьму его в свою дружину со всеми правами. Со всеми, слышите?.. Потому что…

Свенельд молча подошел к нему и изо всей силы ударил кулаком в лицо. Святослав от неожиданности упал навзничь.

— Ты изнасиловал мою внучку, свою ближайшую родственницу. Если она родит сына, он не станет твоим дружинником. Он станет великим Киевским князем! Вон отсюда!

Великий князь поднялся и стремительно вышел из Летнего дворца, где так безмятежно и весело играл в детстве.

Малуша родила сына. Нарекли Владимиром.

2

Тем же стремительным шагом он вернулся в стойбище своей дружины. И первым его встретил Руслан. Первым, потому что с нетерпением ждал.

— Как Малуша?

— Мстил, — резко сказал Святослав. — Я мстил нашим правителям, ты меня понял?

— Как мстил? — опешил Руслан. — За что?.. Что значит мстил?

— Опозорил, понял? Я насильно завалил Малушу на их глазах. А заодно и всей дворни.

— Нет… — Руслан затряс головой. — Нет, нет!.. Ты не мог так поступить. Не мог!..

— Я сделал это. Сделал! Я — конунг, а конунги никогда не забывают о мести.

— У тебя нет больше брата, княжич! — выкрикнул Руслан. — Нет! Знай это!..

— Ты опозорил себя, — горько сказал невесть откуда появившийся Живан. — Себя и всех нас. И особенно меня на старости лет. А ведь я одевал тебя в первые штанишки и опоясывал первым мечом. Я вел тебя в твою первую победную битву…

— Вон с глаз моих, старик!.. — в бешенстве выкрикнул Святослав. — Чтобы глаза мои не видели тебя в моем дружинном стане!

— Мне стыдно за тебя, княжич. Горестно и очень, очень стыдно…

И, сгорбившись, пошел к конюшне.

— Я здесь единственный воевода! — заорал Святослав. — Где этот мальчишка?

Руслан к тому времени убежал. Не явился он и ко второму обеду — по варяжским обычаям они обедали два раза в день, — и Святослав послал за ним отрока. Отрок, обегав окрестности и дооравшись до хрипоты, вернулся и доложил, что Руслана нигде нет.

— Жаль, — сказал Сфенкл. — Он ловко стрелял, и меч был покорен его руке.

Святослав промолчал. Он по-своему очень любил веселого, живого, ловкого, как рысенок, и такого светлого и наивного друга. И сейчас очень сожалел, что именно Руслан подвернулся ему под горячую руку.

Руслан примчался на запаленном коне в стан первой дружины, которой командовал Свенельд. Со слезами, гневом и возмущением рассказал о похвальбе великого князя Святослава.

— Правда ли это, великий воевода, или я неправильно понял?.. Скажи мне, скажи!..

— Правда, Руслан.

— Я убью его!

— Убьешь, — подтвердил Свенельд. — Если не будешь орать об этом преждевременно на весь свет. Ступай к моему подвоеводе и скажи, что я повелел зачислить тебя в свою охрану.

— Почему в охрану, когда я хочу сражаться! Я хочу сражаться, мой названый отец!..

— Потому что ты познал поражение от вятичей. Теперь познаешь вкус победы и станешь настоящим воином. Ступай.

Руслан поклонился и пошел к выходу. И только толкнул ворота, как Свенельд крикнул:

— Стой! Ты ведь хорошо знаешь печенежский язык.

— Знаю, великий воевода.

— Ты поедешь к печенегам в орду, которую водит Куренной. Она кочует меж устьями Днепра и Днестра, берет дань с византийских купцов, но ровно столько, сколько дозволяю я. Когда-то я спас воинскую честь его сына, и он дал мне клятву на вечную дружбу, сломав предо мной свою боевую стрелу. У него — единственный сын, твой ровесник, которого зовут Куря. Ты с ним подружишься, а потом постараешься побрататься. Мне нужны твои глаза и уши в его орде.

— Он дал тебе самую большую клятву на верность, великий воевода! Степняки никогда не изменяют клятвам, данным от чистого сердца. Лучше оставь меня при себе, возьми в дружину.

— Византийцы такой клятвы мне не давали, Руслан. А эта держава хитра и изворотлива, как змея. Ты меня, надеюсь, понял. Они спят и видят, как втравить нас в войну с хазарами.

— Великий князь Святослав видит такие же сны, мой воевода.

Свенельд задумался. Жесткая складка пересекла лоб, как сабельный шрам. Потом вдруг решительно встряхнул головой:

— Хазарский каганат — видимость, Руслан. Границы смахивают на бредень, царь их не управляет собственной страной, а крепости имеют слабые гарнизоны. Только бить их в лоб не следует. Как раз на наших рубежах они и держат свои лучшие силы. Святослав как-то выкрикнул во дворце, что сплавится по Волге, на которую пройдет через земли вятичей, но это похвальба незрелого вождя. Хотя мысль сама по себе верная. Только к войне с вятичами надо готовиться очень серьезно… Впрочем, я сам поговорю с ним. А ты немедля выезжай к печенегам, Руслан. И помни, что ты — мои глаза и уши.

3

Историю пишут люди, но сама по себе она полновластный монополист, диктующий историкам причудливые извивы собственного творения. И написанная история, которую с седых времен учат в школах и университетах, которой занимаются мудрые историки, есть всего лишь видимая часть айсберга, есть только то, что можно хоть как-то истолковать, чтобы получилось внятно, а главное — научно.

Мы, современники, анализируем или пытаемся анализировать только то, что нам видно. Но кто может бесспорно разъяснить, почему вдруг тот или иной исторический персонаж поступает именно так, а не иначе. И мы с отчаянной смелостью предлагаем свое собственное толкование его тяжкой поступи.

Так случилось и с героем нашего повествования, великим Киевским князем Святославом. А началось все с просьбы Господина Великого Новгорода прислать им князя. Ради этого они послали в Киев посольство из самых знатных представителей «золотых поясов».

— Мы просим к себе князя, великая княгиня. Вече два дня орало и дралось, но все сошлись на твоем сыне — великом князе Святославе.

Вообще-то Господин Великий Новгород был богатейшей боярской республикой, каковых на территории собственно Руси того времени более и не встречалось. Считалось, что высшей властью в ней обладает вече, но всем руководили богатые бояре, которые назывались «золотыми поясами». Именно они, а не вече, избирали посадника, который и являлся верховной властью в боярской республике. Однако Новгород Великий имел как собственную дружину, так и хорошо вооруженное ополчение, для руководства которыми требовался специалист. Собственных князей-воинов не было, и новгородцы исстари приглашали на эту должность кого-либо из Стольного града Киева. У князя была своя резиденция вне Новгородского кремля, за которую Киев платил определенную — и немалую — мзду, а дружину и ополчение содержал сам Новгород Великий. И Киев от платы за содержание князя, достойное его высокого положения, не отказывался, потому что Великий Торговый путь из варяг в греки был ему необходим. А прикрыть эту питающую Киевское Великое княжество артерию от грабежей варяжских ватаг мог только поставленный Киевом князь со своей и новгородской дружинами.