Владимир понял, что Слатковский таким образом давал ему понять, что существующее положение дел его устраивает, и большего он ему пока не обещает. Рита уважала своего отца и находилась под его сильным влиянием.

Но все же это не обескуражило Полунина. Жизнь продолжалась, Рита так или иначе была рядом с ним, против их отношений ее отец ничего не имел, материальное благополучие семьи Владимира постепенно улучшалось.

Возможно, желая несколько загладить свой жесткий родительский отказ, Слатковский предложил Полунину купить у него старенький «Москвич», при этом он предложил рассрочку и весьма умеренную цену.

Владимир, с детства мечтавший о своей машине, был по-настоящему счастлив.

Отработать долг Полунин согласился на подвернувшейся халтурке по нелегальному печатанью церковной литературы.

Полунин был в общем доволен жизнью, ему казалось, так будет всегда, но наступило шестнадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года…

* * *

Уже много лет спустя, находясь совсем в другом городе, маясь в ночные часы от бессонницы и болей в желудке, куря в одиночестве на кухне, Полунин вспоминал этот день и каждый раз приходил к выводу, что это был один из самых счастливых и одновременно один из самых тяжких дней в его жизни.

В этот день стояла удивительно теплая, а для сентября даже жаркая погода. Начался новый учебный год, и Владимир с Ритой решили отметить это, устроив за городом пикник на двоих, на который он собрался выехать уже на собственном «Москвиче».

Именно в этот день Владимир решил сделать Рите предложение. Он надеялся убедить ее выйти за него, несмотря на прохладное отношение к этому браку Слатковского, который продолжал внушать Рите, что сначала нужно закончить институт и определиться с работой.

Если бы Рита согласилась, Полунин собирался перевестись на заочное отделение института и уже окончательно пойти работать, чтобы семья не знала нужды.

* * *

С утра Владимир помыл машину и отправился на местный базарчик за продуктами к пикнику.

Он около получаса толкался по торговым рядам, закупив мясо для шашлыка, долго выбирал фрукты и овощи.

Вдруг по рынку пронесся звучный вопль, напоминающий распевку оперного певца.

Голос, прорезавший базарный шум, был очень высокий и сочный.

Владимир оглянулся и увидел невысокого худого мужчину, одетого очень неаккуратно. Мужчина стоял у входа в крытый павильон, расположенный в центре рынка.

Мутный и отстраненный взгляд этого человека был устремлен куда-то ввысь. Он набрал в легкие воздуха, опустив при этом подбородок на впалую грудь, и еще раз огласил окрестности громким воплем.

– Ми-и-и-и…

– Вот ведь каждый день здесь концерты устраивает, – поежившись, произнесла торговка баба Тося, – а я все никак привыкнуть не могу. И что самое интересное, голосит этот чокнутый в одно и то же время – в десять часов. Прямо как кукушка в часах.

Владимир спохватился и посмотрел на часы. Было действительно десять, ему надо было спешить. Он прикупил в местном магазинчике бутылку вина и сел в машину. …Рита появилась во дворе с некоторым опозданием, на ней были светлая юбка и блузка, на плечи она накинула теплый розовый свитер. В этот день она показалась ему особенно красивой и привлекательной.

В машине, скосив взгляд на корзину с продуктами, она спросила:

– А зачем ты купил бутылку вина? Ты же за рулем.

– Сегодня особый день, – сказал Владимир, заводя машину.

– Ты полагаешь? – удивленно повела бровью Рита, улыбнувшись при этом. – В чем же его особенность? Ты меня интригуешь.

– Не спеши, радость моя, сначала нам надо вырваться на лоно природы. Там, на фоне увядающего лета, мы поговорим о нашей с вами будущей весне.

– Ах, как это поэтично, – ответила Рита. – Я вся в нетерпении.

Через час Владимир остановил машину на небольшой полянке вдалеке от города, вокруг которой буйствовал яркими красками осенний лес.

Еще через час они уже ели шашлык, запивая его вином.

Все это время Рита много болтала и весело смеялась, но внутренне Полунин чувствовал, что она ждет от него, что он наконец скажет то, о чем обмолвился в начале их поездки.

Владимир был почти уверен в том, что она догадывается, о чем пойдет речь.

Наконец он, разлив вино по пластмассовым стаканчикам, собрался с духом и произнес:

– Рита, я хочу поднять тост за наше… наше… – он вдруг смешался. – В общем, я хочу, чтобы… это…

– Речь, конечно, очень изысканна, но нельзя ли ее чуть конкретизировать? – улыбнулась Рита.

– Просто я очень волнуюсь и хочу… хочу, чтобы ты стала моей женой. Мне кажется, что мы вполне созрели для таких именно отношений. А все остальное ерунда, все остальные проблемы мы решим, если будем вместе. Или ты так не считаешь? – с тревогой спросил Володя.

Неожиданно для Полунина Рита засмеялась.

– Ну наконец-то сформулировал, бедолага, – сквозь смех сказала она, – тяжело же тебе это далось.

Владимир насупился, решив, что она не восприняла всерьез его слова.

– Вообще-то я первый раз в жизни предложение делаю, – ответил он, – не натренировался еще… Так ты, значит, не согласна?

Рита перестала смеяться и серьезно, хотя и с улыбкой на лице, ответила:

– Отчего же, я как раз думаю, что ты прав. Я уверена, что из тебя получится отличный муж.

В следующий момент Владимир в порыве радости обнял Риту и поцеловал ее в губы. Они и раньше не раз целовались, но Рита всегда держала Владимира в рамках.

Вот и сейчас, как только он положил ее на спину и расстегнул верхнюю пуговичку ее блузки, она твердо уперлась руками ему в грудь.

Это не охладило его закипевшую страсть. Он продолжал ласкать ее нежно и настойчиво. Коснулся губами мочки уха, затем осторожно поцеловал шею, снова впился поцелуем в ее мягкие пухлые губы и наконец осторожно дотронулся руками до ее набухших грудей, слегка сжав их.

Рита, не в силах больше сдерживать эту муку сладострастия, тихонько застонала. Владимир почувствовал, что руки ее ослабли.

Он воспринял это как разрешительный знак с ее стороны, после чего его уже ничто не могло остановить…

* * *

Вечером этого дня, счастливые, они возвращались домой, не зная, что их ожидают там плохие известия.

Когда Владимир свернул на улицу Неглинскую и уже собирался заехать в свой двор, он увидел, как ему навстречу вышла соседка Антонида Андреевна, та, что торгует на рынке. Она махнула ему рукой.

Владимир притормозил машину, высунулся из окна и, улыбнувшись, спросил:

– Чего тебе, баб Тось? Может, на рынок за семечками сгонять?