Лесных стали обстреливать. Те, кто пытался открыть ворота, быстро пали. Засовы поднимались механизмами, а как их заставить работать, не знал никто из лесных. Лок, принявший на себя общее командование, разделил отряд на две части, которые атаковали ближайшие лестницы.

Постепенно суматоха, вызванная появлением лесных внутри города, улеглась, паника, внезапно возникнув, сменилась возмущением и яростью. Все те из горожан, кто ожидал своей очереди пробиться к краю стены и принять участие в общей битве, сейчас получили эту возможность. Припасенные заранее камни и кислота полились на врагов. Самые нетерпеливые спрыгивали со стены и, если не ломали ноги, тут же вступали в бой. Те, кому не повезло, пытались ножом, мечом или просто зубами достать ноги врага.

Некоторое время нельзя было понять, на чьей стороне преимущество, но вдруг хлынули с двух сторон стражники, успевшие спуститься по лестницам. Гоблины встретили врага чудовищными ударами своих палиц и цепов, оборотни превосходили самих себя в быстроте движений, сжигая резервы и без того идущих вразнос организмов. Не было нужды беречь себя: метаболизм ускорялся до последней стадии, и падали замертво те, у которых уже не было сил сражаться, унося с собой не один десяток врагов.

Лок, сдерживавший себя только потому, что чувствовал ответственность за подчиненных, вдруг осознал, что силы их отряда тают, скоро не останется никого, а ворота все еще закрыты. Не рассуждая уже, он с новой яростью бросился в бой, прорвал ряды нападавших людей и кинулся туда, откуда продолжал слышаться шум сражающегося отряда Луки.

Лок подоспел вовремя: отряд Луки почти растаял. Оставшийся десяток бойцов из последних сил отражал все усиливавшийся натиск телохранителей епископа. Со стен доносилось пение послушников и тянуло дымом ладана. Когда Лок добежал, был убит последний оставшийся в живых гоблин: выронив щит и булаву, он обеими руками схватился за древко копья, пробившего ему глазницу и мозг, попытался вырвать, не чувствуя уже, как снизу вонзаются в живот мечи, и, завыв в предсмертной тоске, стал падать.

– Мы не смогли открыть ворота, – крикнул Лок, отрубив угрожавшую Луке руку. – Мы не знаем, как включать запоры ворот. Наши силы на исходе.

Было ошибкой делить силы отряда только ради того, чтобы доставить себе удовольствие убить епископа. Запоздалое прозрение усиливало чувство вины. Но оно же и помогало сейчас, отходя к воротам, сражаться.

Стражники, видя отступающих врагов, вмиг стали беспечными и слишком храбрыми. Отправляя в мир теней презревших опасность горожан, Лука удивлялся, как он не подумал о том, что, кроме него, здесь никто не знает секрета запоров. Привычное с детства, казалось, должно быть известно другим.

Как и многое в городе, запоры ворот были сделаны уцелевшими после катастрофы Смутного времени инженерами. И они старались максимально упростить работу с механизмами, предполагая, что потомкам либо не будет времени постигать их знания, либо сами знания будут утеряны. Надо лишь нажать кнопку на рычаге центрального засова, и створки сами разойдутся.

Главное было сейчас успеть нажать эту кнопку. Продолжая убивать следовавших за ними людей, Лука чувствовал печаль, гнев и бешенство. Он испытывал все это к тем, кто мешал ему сейчас быстрее добраться до ворот, но больше – к самому себе, потому что в погоне за жизнью епископа забыл о долге перед своими новыми братьями. Потом он перестал стыдить себя, просто убивал, и лишь нажав заветную выпуклость на воротах, понял, что задача выполнена, и город теперь ничто не спасет.

После того, как ворота открылись достаточно широко и внутрь хлынула волна лесных, никого не надо было убеждать в том, что уже знали все: город пал. Правда, в этом были уверены лишь бывшие рядом. Те, кто находился в отдалении, кто еще отражал взбиравшихся на стены врагов, получили отсрочку на пути к отчаянию. Не знали еще о своей участи старики, женщины и дети, оставшиеся дома, словом, те, кто предпочел ожидать в неведении, предоставив тем слабым, кто похрабрее, и мужчинам, возможность сражаться.

Но и уже считавшие себя мертвыми не сдавались. Силы придавала не убежденность в собственной скорой гибели, но предвидение того, что будет, если смерть временно обойдет их. От лесных пощады ждать было нельзя, переживших смерть товарищей ожидали изощренные пытки. Так всегда поступали сами горожане, так они сделали бы в случае своей победы. Все заранее смирялись.

Но приводила в ужас мысль о близких, которые лишь ненадолго переживут воинов.

Павших было много с обеих сторон. Однако изменить ничего уже было нельзя. И скоро все вокруг превратилось в бойню. Некоторые из горожан, покинув место боя, бежали домой. Не потому что хотели спастись, но в надежде отсрочить гибель своих женщин и детей. Или увидеть их в последний раз перед окончательной разлукой.

Резня была повсюду. Жажда убийства захватила победителей. Кровь заливала городские стены, и улицы, и внутренность помещений. Молодых женщин и детей оставляли в живых: их можно было выменять в других городах на своих пленных. Таких вязали веревками и оставляли на месте, чтобы потом найти и заняться ими вплотную.

Лука долго искал епископа. На стенах его уже не было, но и бежать далеко тот не мог. Крикнув Лайме и Локу, чтобы те следовали за ним, Лука побежал к зданию Суда. Его преосвященство, конечно же, должен был прятаться в здании епископата.

Кругом раздавались вопли боли, восторга и ненависти. Город погрузился в вакханалию отчаяния и восторга. Улицы наполнялись убегавшими и теми, кто преследовал. Кто-то из знакомых схватил Луку за край одежды, моля о пощаде. Лука мечом прекратил чужое страдание – все вокруг веселило; мысль о том, что в этом его восторге и боевой решимости было что-то неестественное, хоть и стучалась в нем, но не настолько сильно, чтобы хотя бы заставить бросить поиски епископа – главного его врага сейчас.

Все население Земли после войн Великой Смуты оставалось христианским. Отцы Церкви не сумели выжить в постигшей население катастрофе, единого Патриархата не существовало, управление конфессиями осуществлялось выжившими в катаклизмах священнослужителями, впоследствии ставшими католическими кардиналами и православными епископами. Высокая Правящая Церковь не смогла организоваться как единый организм, в зависимости от условий существования паствы на местах были приняты те или иные отступления от прежних правил, что породило соперничество между христианами разных догм.

Признанный правитель Земли легендарный Хозяин не вмешивался в религиозную жизнь, предпочитая заниматься вопросами иного плана: устройством земной жизни и укреплением собственной власти. Развитие Церкви шло своим чередом. С течением времени конфессии, оставаясь христианскими, отдалились друг от друга настолько, что являли собой полную противоположность. А значит, стали заклятыми врагами. Рыцари боролись за первоначальную чистоту веры, создав Орден святого Петра, римско-католическая ветвь обратилась к латинским истокам, окраинные монастырские объединения вроде погибшего Братства святого Матвея оставались нейтральными и мечтали лишь о том, чтобы выжить. Что не всегда удавалось.