Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю, что сказал Тимар хозяину Джайра, но оруженосец начал меня избегать. Долгое время я лишь изредка ловила на себе его пристальный взгляд и расслабилась. Зря. Он снова подстерег меня в пустых переходах.
– Думаешь, хромоножка будет всегда тебя защищать? Он секретутка, и граф, скорее всего, заберет его с собой. А ты останешься здесь… И я тоже, – похабно хохотнул он, вцепившись в косу.
После этого волосы я и отрезала, чтобы больше ничья рука не могла вцепиться в пряди, наматывая их на кулак, заставляя выворачивать шею…
Злая усмешка Анары… В княжеском замке меня преследовал Джайр, и здесь парень с тем же именем не дает мне прохода.
– Тимар, – спросила я тогда. – А граф может взять тебя в свиту?
Названый брат почесал нос кончиком пера.
– Теоретически это может случиться. Но вряд ли. Зачем я ему… такой? – горько усмехнулся парень, кивнув на ногу, разнывшуюся к дождю. – Только амулеты на переходы тратить. Да и не все документы можно возить с собой или читать с опозданием. Некоторые лучше сразу расшифровывать, – поднес он к свече маленькую бумажку, совсем недавно снятую с голубя, – и уничтожать.
Приезд князя я наблюдала из комнаты Тимара, благо она была высоко и выходила окнами на дорогу и двор. Скорость поезду задавали кареты с княгиней, ее детьми и фрейлинами, окруженные свитой лордов и стражниками в арьергарде. Сам князь скакал впереди – эдакий бочонок в кружевах с подкрученными вверх тонкими усиками.
Граф с тремя сопровождающими выехал к нему навстречу. Придержал коня, кланяясь, и занял место по правую руку от Луара. Сидя на подоконнике, я невольно сравнивала двух мужчин, и результаты были далеко не в пользу князя. Его светлость, трясущаяся в седле как мешок с репой, и Йарра, сидящий на коне как влитой. Сутулые плечи и живот, который не мог скрыть камзол, и рядом – худощавая, закаленная боями и бесконечными тренировками фигура. Бульдожьи щеки князя – и гладковыбритое, задубелое от морских ветров лицо графа. А ведь он всего на несколько лет младше своего сюзерена, вдруг подумала я. На пять, максимум семь. Князь, похоже, сознавал свою ущербность, и пыжился, пыжился, от чего выглядел еще контрастнее.
Гремя колесами по деревянному настилу мостов, кареты въехали во внутренний двор. Йарра сразу же бросился к княгине, помог ей выйти, припал губами к руке, расточая комплименты. Как взрослого, поприветствовал наследника, десятилетнего мальчишку со злым, нервным лицом, и приложил руку к груди, восхищаясь Куколкой.
Я придвинулась еще ближе к стеклу, силясь рассмотреть княжну. Круглолицая, черноволосая, она очень походила на княгиню и очень мало на князя. Сейчас ей, наверное, было лет четырнадцать, и я была готова поспорить, что ей не приходилось носить корсеты с оборками для увеличения груди.
Куколка едва заметно покраснела и высвободила руку из ладони графа. Присела в реверансе, что-то ответив. Граф предложил ей локоть и повел к парадной лестнице, которую с моего насеста не было видно. Как я знала, там сейчас выстроились Сибилл и Тимар, госпожа Миара и ее муж, ожидая возможности поприветствовать князя и его свиту.
Мне было страсть как интересно посмотреть на Куколку вблизи. А еще очень хотелось расспросить солдат из сопровождения князя об отце. Вдруг стало что-то известно о его судьбе? Но было нельзя. Тимар сделал мне строгое внушение, да и сама я понимала, что принадлежу теперь к роду Орейо, и мои расспросы о безземельном рыцаре, пропавшем несколько лет назад, вызовут лишь ненужные подозрения.
Гостей развели по комнатам – отдыхать с дороги. Конюхи чистили лошадей и кареты, Сибилл скрылся в своей башне, Тимар вместе с графом и князем закрылся в кабинете, а я сидела в комнате брата и отчаянно скучала. Нет, меня никто не запирал, но куцего умишки вполне хватило для понимания, что лучше не высовываться. С любовью Анары ко мне найти неприятности в толпе чужих людей было раз плюнуть.
Вышла я только под вечер, совершив набег на кухню. Главный повар, усталый и замученный, будто на нем пахали, лично готовил маринады к мясу. Мне он лишь кивнул и снова уставился в медный ковшик, стоящий на плите, а его помощница с поклоном протянула на подносе хлеб, сыр, чиар и сдобную булку.
Поблагодарив женщину, я распихала еду по карманам, перелила чиар во фляжку, в которой Тимар хранил коньяк, и прокралась на запертый чердак, где уже просыпались, забавно потирая носы кончиками крыльев, летучие мыши, а оттуда – на крышу замка. Вообще-то, лазить здесь было нельзя, на что красноречиво намекал амбарный замок, но мне нравилось сидеть на нагретой дневным солнцем черепице, привалившись к каминной трубе, и считать звезды, выкатывающиеся из-за далеких гор. Считала я, к слову, уже до сотни.
Внизу, по крытой внешней галерее, прошагали стражники, делавшие обход. Я затаилась за трубой и, дождавшись, пока они уйдут, снова разлеглась на черепице, прихлебывая чиар. От горлышка фляжки шел слабый запах алкоголя, и я представляла, что пью черное – дорогущее до невозможности! – вино.
Смена караула, и снова стук сапог внизу. Я уже совсем было собралась обратно, когда услышала крик и, через мгновение, поняла, что кричит Куколка.
– Ах ты, мелкий гаденыш! – ругалась княжна. – Убью!
– «О, госпожа моя! Ваша улыбка, как ясное солнце, ваше дыхание слаще амброзии!..»
– Отдай, я сказала!
Осторожно, ногами вперед, я сползла с конька к стоку с горгульей и, крепко вцепившись в крылья статуи, повисла над галереей. Делала я это далеко не в первый раз.
Голоса стали громче.
– Ты! – задыхалась Куколка. – Дрянь! Чтоб тебя Лес позвал! Чтоб тебя ехидна съела! Да чтоб тебя разорвало и хлопнуло!
– «…Слаще амброзии! А ваши губки…» – счастливо визжал какой-то мальчишка, и я лишь подивилась его смелости. Это ж кому жить надоело?
Кричали прямо подо мной, этажом ниже. Я перегнулась через стену. Эх, жаль, здесь нет водосточной трубы!
А потом на балкон выскочил княжич, размахивая тонкой рисовой бумагой.
– «Губки, как…» Что-о? «Створки жемчужницы»? Раковины? – заржал он. – Моллюск ты наш, губошлепочный!
Тяжелая диванная подушка сшибла его с ног.
– Не догоню, значит? – зашипела Куколка, запрыгнув на брата.
Ого! Да она же почти голая, в панталонах и корсете!
Шлеп! От звонкой пощечины у мальчишки чуть искры из глаз не посыпались.
– Мама! – заревел он благим матом и вцепился в волосы княжне.
– Ай! Пусти!
– Корова!
– Недоумок!
Бах! Клубок из тел сшиб напольную вазу, и та окатила дерущихся водой.
– Что здесь происходит?! Марианна! Освальд! Немедленно прекратите!
Мальчишка нехотя отпустил смоляные кудри княжны, а та, слезая с него, напоследок пнула брата. Тот заныл, больше не от боли, а чтобы пожалели.