— Наконец-то. Чем занимались так долго? — проворчал, усаживая Маринку на стул и отодвигая второй стул для меня.

— Мама учила меня, как правильно чистить зубы. Вот эти, которрые далеко, — открыв рот, Маринка продемонстрировала отцу свои молочные премоляры.

— Вот как? Что ж, ладно тогда, — и повернулся ко мне в ожидании, что я запрыгну на любезно им предложенный стул. Извините, дяденька Бекет. Придётся вам обломаться.

— Спасибо большое, Иван Андреевич, но я буду есть на кухне, как и полагается прислуге.

Его лицо тут же заострилось, глаза блеснули металлом. Мой ответ Бекету явно не понравился, но на то и был расчет. Показать, что я не стану прогибаться и прыгать к нему в койку от отчаяния. Во мне всё ещё живы мечты выйти замуж за какого-нибудь хорошего парня и уже ему подарить свою любовь, родить детей.

— Ты не пррислуга, — уже привычно возразила Маринка, но Бекет наградил её строгим взглядом.

— Помолчи, Марина. Ты можешь идти, Милана. Выбор за тобой, — последнее вот как-то двусмысленно прозвучало, будто вовсе не о завтраке он говорил.

Сел на свой стул и, взяв приборы, принялся за еду. Я же коротко улыбнулась растерянной малышке и пошла на кухню, где уже вовсю кипела жизнь и к завтраку меня явно не ждали.

— А ты видела её, эту замухрышку? Кожа да кости, взяться не за что. Я два года перед хозяином жопой виляю, и так и эдак, а он внимания никакого не обращает. Эта же только появилась — сразу спальню ей рядом со своей выделил, за стол свой усадил. Говорю тебе, Галь, спят они! — кто-то очень бурно обсуждал происходящее в доме, и я в этой повести фигурировала как главная героиня. Ну, отлично. Подружки Таисии и здесь обитают.

Застыв у приоткрытой двери, осторожно заглянула внутрь. У большой посудомоечной машины вертелась высокая девица, которая, видимо, и мыла мне кости, а в женщине в поварском колпаке у разделочной доски я узнала ту самую, что накануне накрывала на стол.

— Оставь девочку в покое, Люд, ты её знать не знаешь, чего прицепилась? Хозяин не из-за неё тебя игнорирует. Просто ты ему не нравишься. Мужики, знаешь ли, чувствуют когда у бабы характер дрянной. Так что, в своих неудачах себя вини.



Ну, хоть кто-то тут нормальный! Мысленно послала женщине благодарность и, расправив плечи, взялась за ручку двери. Главное, держать себя в руках и не наживать врагов. Мне они в этом доме ни к чему. Да и девушку эту понять тоже можно. У неё, быть может, любовь большая, а тут какая-то прихехешница на горизонте появляется. Я бы тоже психанула.

— Доброе утро, — вошла на кухню, обращая на себя внимание.

— Здравствуйте… — Галя растерялась, отчего-то занервничала. — А мы тут… Мы на стол уже накрыли! В столовой…

— Ой, не беспокойтесь, — я отмахнулась и, провожаемая пристальным взглядом девушки-сплетницы, прошла к небольшому обеденному столу. — Я у вас позавтракаю.

Люда фыркнула и отвернулась к нам задницей. Да, похоже, и с этой дружбы не получится.

— Конечно, конечно, — Галя засуетилась, открыла холодильник и принялась метать на стол тарелки. — Присаживайтесь. Сейчас нарезочку достану, мяско…

— А с чего это ей нарезочку да мяско? Пусть как все ест — яичницу! — Люда снова не удержала гнев в своих штанах, а я стиснула зубы, чтобы ни послать стерву куда подальше.

— Замолчи, говорю тебе, — зашипела на неё повариха, а я миролюбиво улыбнулась.

— Спасибо, Галя, но Людмила права. Яичницы будет достаточно.

Аппетит пропал бесследно. Как и хорошее настроение, подогретое отказом завтракать с Бекетом за одним столом.

Лёжа на животе и уткнувшись лицом в диван, Иван думал о Милане. О её красивых, стройных ножках, которыми она будет обхватывать его тело. О том, как она будет стонать и выгибаться под ним.

Медленно выдохнул. Остро как-то всё. Каждая мысль о ней оставляет в голове свой отпечаток.

— Так хорошо? — женские пальцы пробежались по плечам, смяли его мышцы чуть сильнее.

— Нормально.

— А так? — девушка легла сверху, царапая кожу его спины острыми сосками.

И так неплохо. Особенно если представить вместо неё Милану.

Усмехнулся. Дикость какая-то. Либо это кризис среднего возраста, либо последняя контузия не прошла даром. Никогда не мечтал о бабах. Какая под руку попалась, ту и брал. А с появлением этой непослушной девчонки, будто тронулся.

— Напомни, как тебя зовут? — приподнявшись, опрокинул девушку на спину, навис сверху.

— Яна, — захлопав глазками, раздвинула ноги шире.

— Что с тобой сделать, Яна? Мм? — провёл ладонью по её бедру, второй рукой ущипнул за сосок, при этом не прерывая зрительный контакт. Может, хоть так получится переключиться.

— Трахни, — прошептала ему в губы, приоткрывая свои.

— Попроси.

— Пожалуйста… Я так хочу… — с придыханием, обнимая его и потираясь о возбуждённый член влажной промежностью, уже перемазанной его спермой и смазкой.

— Ещё проси.

— Умоляю! Ванечка, пожалуйста! — жалобно заскулила, беспокойно заёрзала. А Иван поморщился от её «Ванечки» и рывком насадил на себя податливое тело.

Трахал быстро, долго и почти ничего не чувствовал. Пресытился. Уже часа три девчонку мучил. Первый оргазм получился каким-то механическим, а второй никак не накрывал. Как робот.

Разозлился и, перевернув её на живот, вошёл сзади. Закрыл глаза, представляя лицо Миланы и её зад в бежевых трусиках и, наконец, почувствовал, как яйца наливаются желанием. Яна вскрикнула от сильного толчка, выгнула спину и приподняла попу, впуская его глубже.

— Да, Ванечка, да! Как хорошо, Ванечка!

Сжав челюсти, закрыл ей рот рукой. Хотелось слышать другой голос. И чтобы не идиотское «Ванечка», а скромное «Иван». И чтобы члену было тесно в маленькой, девственной дырочке…

— Иван Андреевич, добрый вечер! Я хотела… — Милана застыла у двери, ошалело уставилась на два обнажённых тела. — Ни фига себе…

* * *

Если скажу, что мои глаза полезли на лоб — ничего не скажу. И дело не в том, что я никогда не видела, как занимаются сексом, а в том, как они это делали… Бекет буквально расплющивал бедную девушку. Как озверелый вбивался в неё сзади, при этом зажимая ей рот своей рукой, и это выглядело как изнасилование. Правда, я не заметила, чтобы девушка сопротивлялась. Наоборот, ей даже нравилось, судя по тому, как закатывались её глаза, и приподнималась попа.

А я, пострадавшая за свою невоспитанность, всё стояла и смотрела. Даже когда Бекет остановился и вышел из неё, поворачиваясь ко мне со своим причандалом. Челюсть медленно съехала вниз, и я жалко пропищала:

— Извините! — выскочив из кабинета, налетела на Маринку, что с любопытством разглядывала моё лицо. На нём, наверное, много было написано. От простого шока до абсолютного охреневания.