Когда возница рывком остановил большую черную карету, все пассажиры поспешили выйти, чтобы размять ноги. Джапоника намеренно ждала, пока не останется в экипаже одна. Ей хотелось незаметно стряхнуть с себя дорожную пыль, произвести хорошее впечатление на домочадцев. Поверенный в делах семьи обещал Джапонике, что по прибытии в Портсмут ее встретит карета Шрусбери, но из-за шторма корабль, на котором она плыла, остановился в порту на западном берегу Корнуолла. В Фалмуте не нашлось ни одного частного экипажа, который мог бы доставить ее к месту назначения, не стесняя присутствием других пассажиров.

— Все разобрали морские офицеры — из-за погоды много их оказалось в наших краях. Есть только дилижанс, мисс, который отправляется сегодня. Но если вы готовы подождать пару дней, то для вас найдется и отдельный экипаж, — объяснил ей клерк в транспортном агентстве.

Но Джапоника не желала терять ни минуты. Каждый лишний день, проведенный в разлуке с сыном, казался ей вечностью, и потому она решилась проделать путь длиной в двести миль в общественном транспорте.

Она вышла из кареты, опираясь на галантно протянутую молодым военным руку, изображая воодушевление и радость, которых совсем не испытывала.

— Удачи вам, мисс, — пожелал ей офицер, фамильярно сжав локоток, после чего лихо скакнул на подножку кареты.

Джапоника подняла саквояж и направилась к пожилому мужчине, одетому как слуга, который хмуро разглядывал ее, не делая попыток помочь с сумками. Кислая мина, казалось, навечно застыла на его вытянутой физиономии. Джапоника любезно улыбнулась:

— Добрый день. Я — Джапоника Форт…

— Кто она такая, Бершем?

Джапоника, вздрогнув от неожиданности, подняла глаза на обладательницу командирского голоса. На верхней площадке лестницы стояла высокая молодая женщина в кричаще ярком лиловом платье.

— Доброе утро, — поздоровалась Джапоника с женщиной.

К тому моменту, как она достигла подножия лестницы, к первой присоединились еще четыре девушки. Они были одеты слишком вычурно. Можно было подумать, что все пятеро только-только побывали в потасовке, поскольку прически у них были страшно растрепаны, а платья были перемазаны и измяты. Быть может, служанки решили «принарядиться», чтобы произвести на гостью хорошее впечатление? Но откуда им известно о ее приезде?

Не зная, как представиться, Джапоника решила действовать напрямик:

— Я — Джапоника Эббот, жена покойного лорда Эббота.

— Господи! — закричала самая низенькая и пухлая. — Это она!

— Наша новая мачеха? — переспросила самая младшая. Не удостоив Джапонику взглядом, та самая, высокая, в лиловом, громогласно крикнула:

— Эй, ты там, двигай!

Пристяжные, очевидно, сразу поняли, что обращаются К НИМ, И ДВИНУЛИСЬ В Путь. Дама в лиловом подождала, пока стихнет шум, производимый тряским дилижансом, и только потом вновь обратила свой взор на Джапонику.

— Я — Гиацинта Эббот, старшая дочь лорда Эббота. Полагаю, вы должны войти. Не говорю, что вы должны остаться.

— Здесь какая-то ошибка, — проговорила Джапоника, растерянно оглядывая сестер, взиравших на нее с неприкрытой враждебностью. В саквояже, стоявшем у ее ног, лежали ленты и сладости, купленные для детей. — Мне сказали, что дочери лорда Эббота пребывают в весьма юном возрасте, почти в младенчестве.

— А нам сказали, что сюда приедет леди. — Гиацинта выразительно окинула взглядом запыленный и непритязательный дорожный костюм Джапоиики. — Похоже, нас всех дезинформировали.

Джапоника оказалась в ситуации, к которой совершенно не была готова. «Букет Шрусбери», как выяснилось, состоял отнюдь не из херувимчиков. Ей предстояло иметь дело не с детьми, а с молодыми женщинами, и, если она правильно оценила возраст старшей, не такими уж молодыми. Гиацинта была лет на десять старше самой Джапоиики! Ну что же, придется все начинать заново.

Джапоника изобразила приветливую улыбку — насколько это у нее получилось, учитывая крайнюю усталость после долгой дороги и накатившую вдруг тошноту.

— Нас всех ждал сюрприз, — жизнерадостно сказала она. — Но сюрпризы бывают и приятными, не так ли? Уверена, мы славно поладим.

— Я вот в этом сильно сомневаюсь, — ответила Гиацинта. — Как я догадываюсь, вы настолько же ниже нас, насколько мы вас выше. — Гиацинта при этом вытянулась в струнку, словно хотела подчеркнуть разницу в росте, которая и в самом деле была поразительной. Получалось, что ее слова можно было понимать и буквально, и фигурально. — Ваш приезд сюда в почтовом дилижансе сам по себе о многом говорит! Какой позор! Вы и представления не имеете о приличиях. Полагаю, ваша горничная прибудет сюда в телеге, запряженной пони!

— У меня нет горничной, — со всей прямолинейностью заявила Джапоника.

— Нет горничной? — переспросила Лорел тоном, заставившим Джапонику покраснеть. — Каждая леди имеет горничную, — назидательно сообщила девушка, делая упор на слове «леди».

Кровь стучала в висках, головная боль становилась невыносимой.

— Путешествие было долгим и утомительным, и я проделала весь путь лишь для того, чтобы познакомиться…

— Нам совершенно неинтересно, что побудило вас наконец сюда явиться. Если бы вы имели хоть какое-то представление о том, что такое чуткость, вы приехали бы сюда сразу после смерти папы. — Гиацинта нетерпеливо взмахнула рукой. Она была здесь хозяйкой и не собиралась уступать позиции.

— Я изложила в письме причины задержки. — Кровь отхлынула от лица юной мачехи.

— Вы можете оправдывать себя чем угодно, — презрительно процедила Гиацинта, — но при этом должны понимать, что для вас здесь нет места. Никто из нас не воспринимает вас как родственницу. Ни в малейшей степени.

— И уж конечно, мы не видим в вас мать! — добавила Лорел.

— Это точно! — хором сказали оставшиеся трое девиц.

Джапоника опустила глаза. В ней боролись два чувства: гнев и смущение. Она и не ждала, что ее примут с распростертыми объятиями, но никак не была готова к такой атаке. Она предполагала встретиться с настороженностью, возможно, с враждебностью, но никак не со столь явно выраженной ненавистью. Та ненависть, что видела Джапоника в глазах отпрысков лорда Эббота, заставляла её испытывать тошноту. А может, ее тошнило от голода. Из глубины дома сюда проникал запах вареного мяса и свежеиспеченного хлеба. Уже несколько дней Джапоника не ела нормальной пищи. Впрочем, сейчас надо думать не о еде. Чем бы отвлечься?

Джапоника обвела глазами помещение. Дверь из холла в гостиную была приоткрыта, и оттуда тянуло теплом. В камине, видневшемся в дверном проеме, весело потрескивали дрова. Согреться — вот что необходимо сделать в первую очередь, и если хозяева дома ее не приглашают, что же — она не собирается из-за них коченеть от холода.

— Как чудесно! Живой огонь! — воскликнула Джапоника и решительно направилась к камину, на ходу снимая шляпку.