— Блин, сегодня никак. У сына день рождения.

— О-о, брателло, а я ведь ни ухом, ни рылом в твоей личной жизни! Неужели Юлька тебя осчастливила? И давно ль вы сочетались законным браком?

— В две тысяча первом, четырнадцатого сентября. Я тебя тогда, Николаич, обыскался, приглашение хотел вручить. В общагу раз пять ездил, в артполк…

— А сыну сколько стукнуло? — всё, что касалось его исчезновения, Миха упорно пропускал мимо ушей.

— Два годика.

— У-у, большой уже! Как назвали?

— Мишаней, — Андрейка потупился.

У Маштакова повлажнели глаза. Скрывая проявление сентиментальности, он заругал термоядерную сигарету, курить которую можно было только в противогазе.

— Живёте где? — лучший способ избежать вопросов — задавать их самому.

— Квартиру снимаем в «олимпийском» доме. Когда Мишаня не родился, у моих обитали. Сначала вроде ничего было, потом у свекрови с невесткой не заладилось. Две хозяйки на кухне! Снова стало, как в коммуналке! Переехали к Юлькиным родичам на Текстильщик. Там тестяга бухает на постоянку. Пару раз поговорил с ним по-хорошему, не понимает. Дал леща в профилактических целях, он за стамеску. Пришлось по бороде стукнуть слегонца, он с копыт. После того случая мы сразу съехали. Неохота садиться за этого хрона. Юлька на моей стороне, но какой-никакой отец он ей. Чего в занозу лезть, если можно краями разойтись? Правильно? Пускай живёт, как хочет. С деньгами напряг, конечно…

— Не подняли вам зарплату?

— Обещают всё. Я ж ещё, Николаич, учиться подписался. Помнишь, ты говорил — без диплома никуда? Второй курс заканчиваю.

— Рад за тебя, — смотреть в глаза собеседнику Маштаков избегал.

Стыдился острого приступа зависти. Всё-то у простака Андрейки, не прочитавшего после восьмилетки ни одной умной книжки, складывалось хорошо. Любимая жена, ребёнок подрастает, работа, спорт, учёба на заочном. Квартирные неурядицы — не в счёт. Преодолимые издержки быта.

— Извини, Николаич, бежать надо. Там человека ко мне по «износу»[68] притащили. Сделает ноги, огребу пряников.

— Бегай, конечно.

— Мобильник у тебя есть?

— Пока не обзавёлся, — Миха уже знал, что за время его отсутствия сотовые телефоны перестали быть предметом роскоши.

— Черкни тогда мой номер.

— Ручки нет.

— У меня, как назло, тоже, — сожаление Рязанцева было искренним.

— Ничего, в следующий раз запишу. Рабочий твой знаю, дорогу в отдел не забыл.

— Не пропадай, Николаич. На следующей неделе повидаемся обязательно. Удачи!

Салютуя Маштакову, Рязанцев приставным шагом пружинисто двинул по «зебре» пешеходного перехода.

Миха подкурил новую сигарету. После нескольких порывистых затяжек пошла кругом голова. Позавтракал он сегодня слабенько — чаёк, бутерброд с колбаской, полстакана сметаны. С утра шустрил по объявлениям в поисках работы, потом двинул в паспортный и в результате пролетел с обедом. Светка, конечно, на плите расход оставила, но существование без карманных денег удручало всё больше. Надо было срочно раздобыть хоть сколько-то.

11

21 мая 2004 года. Пятница.

14.30–16.00

В партии, дебют которой разыграл Яковлев, фигуры назад не гуляли. Следующий ход носил процедурный характер и назывался передачей по подследственности результатов ОРД[69]. Сопроводительные документы в целях экономии времени были подписаны генералом накануне.

В прокуратуру с майором покатил и Самандаров. Они разбежались в фойе. Комитетчик пошагал в канцелярию, а следователь по длинному полутёмному коридору припустился к своему кабинету.

— Собирайся, лиса Алиса, на выезд! — с порога скомандовал девушке, бойко стучавшей по клавиатуре компьютера.

Выпускница юридического колледжа относилась к категории особо доверенных лиц. Большинство студентов посещало практику ради галочки, но каждый год один-два человека приживались в кабинетах следователей, добросовестно и бескорыстно исполняя обязанности курьеров, понятых, общественных помощников. И уж практика давно закончилась, и диплом защищён, а они продолжали ходить в прокуратуру, как на службу, по первому звонку срывались на место происшествия.

Причины понятны. Во-первых, молодёжи любопытно. В реале видишь такое, чего не во всяком детективе покажут. Иногда не просто наблюдаешь, а участвуешь в расследовании. Во-вторых, круто. Мало кто из сверстников может похвалиться знакомством с настоящим следователем прокуратуры. Третья причина — интерес к предмету, желание работать в правоохранительных органах. Порой присутствовал интимный мотив. Дело-то молодое. А так как в Острожской прокуратуре все следователи — мужчины, их постоянными помощниками становились, как правило, лица противоположного пола.

У Алиски наличествовали все перечисленные поводы. Шустрая, смышлёная, начитанная, она видела в жизни цель. Идти по стопам родителей, успешно занимавшихся продажей оргтехники, желания не имела. Скукотища! Предки стремление дочери получить юридическое образование поддерживали всецело. То, что она много времени проводит в прокуратуре, одобряли. Контактировать с солидными людьми — не шляться по улицам с банкой алкогольного коктейля в руке и сигаретой в зубах.

При общении с ровесниками на Алису нападала зевота. С Рафаилом же, который был почти вдвое её старше, интересно и прикольно. Секс у них случился ещё на первой практике, ей семнадцать лет было. Несмотря на романтические отношения, девушка не связывала своё будущее с Самандаровым. Мелкие, рано лысеющие дядечки азиатской наружности не отвечали её вкусам. Но авантюрная близость добавляла жизни драйва. Днём в тесном кабинетике разоблачали жестокого убийцу, а поздно вечером тут закипали страсти другого рода, испытывалась на прочность шаткая казённая мебель.

Кабинетный вариант, конечно, задевал женское самолюбие. Ни разу холостяк Самандаров, имея собственную квартиру, не пригласил Алису в гости. Боялся посягательств на свою независимость. Хитрый, не зря наполовину татарин! Ждёт, наверное, не дождётся июля месяца, когда она уедет в Саратов подавать документы в академию права.

Целевое поступление в престижный ВУЗ гарантировалось направлением прокуратуры области. За намёк, что «целевичкой» она стала через постель, Алиса любому бы плюнула в морду. Поишачьте-ка два года задаром на следствии! Потаскайте-ка из морга шмотки с гнилых покойников! Попляшите полночи на тридцатиградусном морозе понятой при осмотре застреленного на трассе дальнобойщика! Да мало ли какой черновой работой пришлось здесь заниматься…

Сейчас девушка печатала очередное постановление за подписью следователя. Отказники по трупам она щёлкала, как орехи белка в сказке Пушкина. Самостоятельно отбирала объяснения у граждан, выцарапывала у экспертов акты СМИ[70], клеила фототаблицы к протоколам осмотров, компоновала и нумеровала документы, составляла описи, сшивала материалы, оформляла обложки.

Перед монитором парила кружка с кофе. Аромат растворимого «Nescafe Gold» мешался с горьким бледно-сиреневым дымом тонкой сигаретки, пристроенной на ободке пепельницы. Некурящий Самандаров смолить у себя не разрешал, всегда бурно возмущался бесцеремонной привычкой Кораблёва заваливаться в чужой кабинет с сигаретой, но для приближённой делал исключение. Условия ей были поставлены — не более трёх перекуров в день с последующим интенсивным проветриванием.

— Далеко едем? Мне в джинсы