Она сообщала мадам, что решила заночевать у подруги и рассчитывает вернуться завтра.

Заканчивалось письмо так;

Не беспокойтесь обо мне, дорогая мадам. Я нахожусь под надежным присмотром. Порадуйтесь жизни со своими друзьями, после мы сопоставим впечатления.

С любовью и благодарностью,

Искренне Ваша,

Канеда.

Запечатав письмо, она адресовала его мацам де Гокур и опустила в карман, чтобы втайне от герцога передать Бену.

«Я веду себя очень плохо», — подумала Канеда, покидая спальню и зная, что ей еще предстоит возвратиться сюда.

Но она тут же отогнала эту мысль, целиком поглощенная забавным приключением, хотя такое определение показалось ей все же неуместным.

Ведь ее месть герцогу де Сомаку складывалась самым восхитительным, волнующим и увлекательным образом — именно так, как она и предполагала.

Объезжая кругом школьную площадку на сером коне герцога, Канеда была присполнена блаженства.

Она часто ездила вместе с Гарри, они соревновались друг с другом, и, как более опытный наездник, брат всегда выходил победителем.

Но здесь верхом на Ариэле она обогнала всех офицеров в заезде на время, а теперь старалась опередить самого герцога.

Он бросил ей вызов. — До сих пор я был судьей. А теперь получил право участвовать в состязании.

Желая раздразнить его и привлечь к себе внимание, она ответила:

— Конечно же, я готова признать вашу победу, но при одном условии.

— Каком же?

— Вы позволите мне ехать на Тоnjours[17]. Так звали серого коня, и Канеда считала, что герцог надеется на победу потому, что конь его ничуть не уступает Ариэлю.

Прежде чем ответить, герцог помедлил, в глазах его промелькнула веселая искра.

— Вы хотите сказать, что на своей лошади я буду заранее иметь преимущество перед вами?

— Конечно! — ответила Канеда. — Тоnjours знает маршрут лучше, чем Ариэль; к тому же я уверена, что прежде вы не вступали в борьбу, находя собственное преимущество неспортивным.

Герцог расхохотался.

— Отлично. Вы едете на Тоnjours, а я выберу себе другого коня.

Он отдал приказ одному из грумов, и тот немедленно привел еще не прыгавшего сегодня коня.

Лишь взглянув на гнедого жеребца, Канеда определила, насколько это быстроногое животное.

Она гордилась, что ей позволено ехать на собственном коне герцога; судя по выражению лиц офицеров, подобная честь не выпадала еще никому.

Имея достаточный опыт в обращении с лошадьми и учитывая наставления Гарри и Бена, она не стала садиться в седло, не приласкав прежде коня.

Она потрепала его по шее, погладила по носу, ласково пошептала на ухо и, убедившись, что конь не будет противиться, остановилась возле его бока, рассчитывая, что ей помогут подняться в седло.

Это мог бы сделать и грум, однако герцог жестом велел ему отступить в сторону.

Он не подставил ей, как следовало бы, сложенные вместе ладони, а обхватил пальцами ее тонкую талию и как перышко поднял в воздух.

На какое-то мгновение их лица оказались совсем близко, и Канеда подумала, что серые глаза герцога выражают именно то чего она добивалась.

Когда она оказалась в седле, герцог опытной рукой поправил ее юбку над стременами.

Она подвела Тоnjours к старту, герцог тем временем достал свой секундомер.

— Bonne chance![18]— говорили офицеры. Герцог спросил деловым тоном:

— Вы готовы, мадемуазель?

— Готова.

— Тогда — старт!

Он нажал кнопку секундомера, и Кане-де не пришлось торопить Тоnjours ни шпорами, ни хлыстом.

Конь хорошо понимал, чего от него ждут, и великолепно прошел первый барьер.

Тоnjours был очень крупным, даже выше Ариэля, и Канеда в порыве вдохновения понеслась на великолепном животном, расценивая эту скачку как особую привилегию.

Дистанцию они явно пролетели за рекордное время — Канеда в этом не сомневалась — и были вознаграждены аплодисментами и приветственными возгласами.

Когда она остановила Тоnjours перед герцогом, к ней подъехали следившие за скачкой офицеры.

— Великолепно! Фантастический результат! Вы — настоящая сенсация, мадемуазель.

— Сенсация не я, а этот конь. Она уже собралась было спрыгнуть на землю, но герцог вовремя помог ей спуститься.

— Должна признать, monsieur, — сказала она ему, — что, кроме Ариэля, Тоnjours не имеет соперника в мире.

— Вы оказали честь нам обоим, — официальным тоном произнес герцог.

Канеде показалось, что герцог чуть задержал ее в воздухе… К тому же он выпустил ее талию несколько позднее, чем следовало бы.

Потом он повернулся к гнедому и вскочил в седло, а старший из офицеров взял секундомер.

Канеда оценивающе смотрела на герцога и поняла, что в жизни не видела лучшего всадника.

Пока Гарри не возмужал, она считала, что лучшего наездника, чем отец, просто не может быть.

Ио теперь — хотя это и неприятно — следовало признать: герцог сидел в седле лучше их обоих.

Герцог как бы сливался с конем; они двигались в унисон, покоряясь ритму, казавшемуся едва ли не музыкальным.

Герцог вроде не торопился, однако, когда он подъехал к двум последним препятствиям, Канеда заметила напряженное внимание офицеров и затаила дыхание.

— Секунда… другая.

Он остановил гнедого, и офицер с секундомером объявил:

— Вы пришли первым, monsieur, на половину секунды.

Восторг тем не менее был уже не таким пылким, как после успеха Канеды,

Спешившись, герцог подошел к ней.

— Вы удовлетворены?

Канеда приподняла брови, удивленная столь странным вопросом.

— Тем, что я не плутовал, — пояснил он.

— Я и не предполагала, что вы способны на это… потом, я только дразнила вас. Более того — хоть это может показаться вам удивительным, — я прекрасно понимаю, что как женщина должна держаться на вторых ролях.

— Нынче женщины в большинстве своем считают, что будут первыми во всем.

— Конечно, кроме спорта.

По улыбке герцога Канеда догадалась, что позабавила его своим ответом.

Возвращаясь в замок, они не прекращали словесного поединка, в котором Канеда находила теперь незнакомый прежде интерес.