этом на удивление освежающий, будто омывает его изнутри чистотой, оставляя за собой сладкое послевкусие. Рики берет наугад булочку и надкусывает ее, рот тут же наполняет пряно-сладкий крем из соленого яичного желтка. В сочетании с горечью чая это так согревает, что все мышцы расслабляются от единственного укуса.

– Что, и впрямь так вкусно? – Вера надкусывает вторую половину булочки. Снова принюхивается и сама отвечает на свой вопрос: – Ну, недурно. Так вот, почему моя статья так долго не выходит?

– Ну, я… Эм, мне нужно отшлифовать текст, потом переслать редактору и, ну… ждать, пока она… все отредактирует? А потом… – Рики понятия не имеет, что еще включает в себя подготовка статьи в «Баззфид», но истово молится, чтобы препятствий на пути к публикации было как можно больше.

Вера качает головой.

– Ох, я и не думать, что все настолько плохо. Ну и ну, вам, молодым людям, хочется все и побыстрей, но, когда доходит до работы, вы только возитесь.

Упоминание о работе тяготит Рики. Потому что Вера ошибается. Насколько ему известно, каждый «молодой человек», включая его самого, хочет быть продуктивным, наиболее эффективным на своем рабочем месте. Нестись вверх по карьерной лестнице. И в особенности Рики, потому что речь не только о его будущем, но также о будущем Ади. Ади, который в свои двенадцать лет знает куда больше своего старшего брата.

Звон колокольчика над входной дверью прерывает его раздумья. Вера оживляется.

– Ах, – восклицает она, – как раз вовремя. Позволь представить тебя моему второму подозреваемому.

10

Сана

Сана сыта по горло напористыми азиатскими женщинами, с нее хватит. Каждое утро она твердит себе, что именно сегодня даст маме отпор. У нее даже написана целая речь, затем переписана, перечеркнута, снова переписана и так далее. Несколько раз Сана репетировала перед зеркалом, отрабатывая тот идеальный тон на грани самоуверенности и почтения. Ночами, лежа в постели, она представляет, на что это будет похоже, когда ей наконец-то хватит смелости произнести свою речь. Но всякий раз на следующий день ей звонит мама, и слова застревают у Саны в горле, как пастилка от кашля.

И вот, откуда ни возьмись, возникает Вера, совершенно посторонняя, лет на десять старше матери, и воплощает собой образ напористой азиатской тетушки, каких Сане приходилось терпеть всю свою жизнь. Что ж, Сана попрактикуется на Вере. Да, это хороший план. Если получится дать отпор Вере, значит, получится отстоять себя и перед мамой. Всю дорогу до чайного магазина Сана проговаривает все, что собирается сказать.

«Вера, как вы можете звонить мне в семь утра и говорить, чтобы я «привела себя в божеский вид»? Это недопустимо. Вы не моя мать, и, даже если бы ею были, я бы попросила обращаться со мной как со взрослой. Потому что я и есть взрослая».

Нет, слишком пространно.

«Вера, я заблокирую ваш номер, потому что вы переходите все границы».

Да, отлично. Вера спросит, что за границы такие, и Сана терпеливо ей все объяснит.

Но, когда Сана переступает порог «Всемирно известного чайного магазина Веры Ванг», первое, что она видит, – это чересчур привлекательный парень, с которым она столкнулась накануне. Затем, прежде чем Сана успевает опомниться, на нее уже наседает Вера.

– Ах, Сана! Входи, входи! Сядь вот сюда, рядом с Рики.

Вот она уже цепкой хваткой держит Сану за запястье и ведет к стулу по соседству с Рики.

Рики, в свою очередь, всем своим видом напоминает похищенного ребенка. Глаза широко раскрыты, рот чуть приоткрыт, как будто он хочет о чем-то спросить, но до ужаса боится услышать ответ. Когда их взгляды пересекаются, Сана приподнимает брови с немым вопросом: «Ты понимаешь, какого черта здесь происходит?» Рики едва заметно качает головой. Этот немой диалог немного ее успокаивает. По крайней мере, Рики в не меньшем замешательстве.

– Рики, это Сана, – объявляет Вера, опускаясь на свой стул. – Сана, это Рики, еще один мой подозреваемый.

Сана вдруг чувствует, что ей тесно в собственной коже. Подозреваемый? Она сжимает и разжимает кулаки, гадая, как долго образцы ДНК сохраняются под ногтями.

На мгновение воцаряется молчание, а затем Рики прокашливается.

– Эм… вы уже несколько раз повторили это слово «подозреваемый». Не могли бы вы это прояснить?

– О, конечно, – бодро отвечает Вера, наливая Сане чашку чая. – Вы два из моих подозреваемых. Подозреваемых в убийстве Маршалла, – добавляет она на всякий случай.

– Ка… – вопрос застревает у Саны в горле, и пока она пытается вновь обрести дар речи, Вера протягивает ей чашку. Годы муштры в общении со старшими напоминают о себе, и Сана машинально выдает: – Благодарю, тетушка.

В следующий миг ей, конечно, хочется пнуть себя, потому что, во‑первых, Вера ей не тетушка, а во‑вторых, даже будь оно так, эта тетушка подозревает ее в убийстве.

– Ой, какая ты любезная! – Вера улыбается, но затем смотрит на ее руки, и улыбка меркнет. – Ах, у тебя все руки заляпаны краской. Надо мыть лучше, краска вредная для кожи. Вот почему они у тебя такие сухие.

Сана убирает руки со стола, щеки горят от стыда.

– Да, это… я просто, эм, красила комнату.

«Ха, – раздается тонкий голосок в голове. – Ты хочешь, чтобы так оно было». В действительности Сана лишь замешала краски, и только затем, чтобы простоять битый час перед чистым полотном, пока краска не начала стекать по кисточке ей на руку, по предплечью и до самого локтя, после чего Сана отшвырнула кисточку и выбежала из комнаты. Старая песня.

– Сколько тебе уже лет, Сана? В каком году ты родиться?

Сана отвечает, и Вера задумчиво хмурит лоб. Через пару секунд она цокает и качает головой.

– А, ты Дракон. Не подойдешь моему сыну. Я думать, если ты не убийца, конечно, что надо познакомить тебя с моим сыном, только он Бык, так что не подойдет. Дракон съест Быка. – Она поворачивается к Рики: – А ты? Какой твой знак?

– Эм, Крыса, – сконфуженно отвечает Рики.

– О! – Вера хлопает в ладоши, и лицо ее расплывается в улыбке. – Чудесно! Идеальное сочетание, вы два! Так я и знала. Из вас получится хорошая пара, я знаю. Если никто из вас не убивать Маршалла, это подарок с небес. Какая удача!

Сана и Рики смотрят друг на друга, и единственное, что не дает Сане сгореть от смущения, – это такой же смущенный вид Рики. По крайней мере, она такая не одна. И вообще, какое это имеет значение? Уж если что-то и