Маршалла. Как вы вообще…

– Посмотрела в гугл, конечно, – жеманно отвечает Вера.

– Нельзя просто взять и посмотреть адрес человека в интернете, – заявляет Оливер.

– Еще как можно.

В действительности Вера выудила бумажник Маршалла из кармана его брюк, нашла водительское удостоверение и переписала адрес, после чего вернула бумажник на место. Все это, конечно же, в желтых резиновых перчатках, потому что Вера не настолько беспечна, чтобы искажать потенциальные улики. Так или иначе, она сомневается, что эти молодые люди в машине одобрят ее действия, и даже перчатки не сгладят ситуацию.

– Как? – спрашивает Сана с заднего сиденья.

– Это легко, – говорит Вера. – А теперь поехали.

– Что? Нет! Я не собираюсь объявляться без предупреждения в доме Маршалла. Господи, Вера, его жена и ребенок, вероятно, дома, они скорбят и…

– Потому им не помешает компания. И, возможно, еда. Для того я и готовить целое утро. Теперь будь хорошим мальчиком, и поехали, не позволяй пропасть домашней еде.

– Нет уж.

Вера вздыхает.

– Как с тобой сложно. Ладно, вызову «Убер». По городу это будет так дорого. Грабеж посреди бела дня. Но выбора нет.

– Вы серьезно пойдете на это? – восклицает Оливер. – Это как-то… не знаю… как-то неприлично!

– Его несчастная жена гадает, что случилось с Маршаллом.

– Чт… но… подождите…

Вера одаривает его испепеляющим взглядом.

– Оливер, не трать мое время. Оно бесценно. Думаете, вы молодые и можете тратить время только потому, что его у вас много? Ясно, что у него есть жена. Она приходить вчера к моему магазину с ребенком, но убегать, когда я видеть ее. Кто еще это может быть, как не его жена и дочь? И теперь надо проведать их, узнать, что у них все хорошо. Бедная его жена. Ее муж вдруг оказался мертвый, вы не думаете, что ей нужна компания? Если только она сама не убивать его. В любом случае, я должна к ней наведаться, – Вера достает телефон и демонстративно открывает приложение такси. – Ох, двадцать пять долларов в одну сторону. С ума сойти! Но куда деваться, – и бросает взгляд на Оливера.

– Да боже правый, – стонет Оливер. – Ладно! Господи, – он потирает переносицу. – Но ради бога, мы не можем заявиться вот так, среди бела дня. Дайте я хоть позвоню ей.

Вера счастливо кивает.

– Отличная идея, да. Включи громкую связь.

Оливер косится на нее.

– Я не буду включать громкую связь.

Современная молодежь. Вера цокает, но на этот раз позволяет ему сделать по-своему. За долгие годы жизни она научилась не распыляться по пустякам. И потому терпеливо ждет, пока Оливер звонит жене Маршалла, и напрягает слух, как только на том конце берут трубку. В тишине машины едва уловимо слышится женский голос. У жены Маршалла приятный тон, думает Вера. Не такой, как у возможного убийцы (или возможной убийцы?). Впрочем, разве тут угадаешь?

– Джулия, привет. Это я. Как твои дела? – Оливер морщится.

Вера с интересом отмечает, как меняется голос Оливера, сколько в нем нежности и доброты. Ну-ну. Она мысленно помечает это очевидное проявление симпатии. Может ли это стать мотивом к убийству Маршалла?

– Да, эм, слушай, это прозвучит странно, но, эм, ничего, если я загляну? Ненадолго. Тут со мной еще кое-кто, тоже хотят повидаться с тобой. Знаю, сейчас не самый подходящий момент…

– Скажи ей, что у нас много еды, – шипит Вера и пихает Оливера локтем.

Оливер вздрагивает и пытается увернуться, но в машине не так много пространства, и Вера успевает еще разок ткнуть его, прежде чем он отпихивает ее руку.

– У нас тут с собой еда. Много.

– Свинина по-китайски. Когда Тилли быть маленький, ох, он легко один все съесть. И ее ребенку понравится.

Оливер замолкает, пока Джулия что-то говорит, затем вздыхает и закрывает глаза.

– Это долгая история, – и в следующий миг распахивает глаза и резко выпрямляется. – Серьезно? Ладно, скоро будем.

Он с недоумением опускает телефон.

Вера даже не пытается скрыть самодовольную улыбку.

– Видишь? Что я говорить? Никто не может устоять перед свининой по-китайски.

Да, расследование и впрямь продвигается очень хорошо. Пожалуй, у нее врожденный талант.

12

Джулия

Никто не рассказывает такого о материнстве. Например, о способности ребенка ухватиться за вашу ногу и держаться, как маленький осьминог, пока вы ковыляете по дому, перетаскивая мешки с вещами покойного мужа в домашний кабинет. Ну да, последнее имеет отношение скорее к браку, чем к материнству.

– Милая, ты не могла бы отпустить маму? – в четвертый раз просит Джулия и поднимает особенно тяжелый мешок. В нем лежат две гири, и какая-то часть ее подсказывает, что следует вынуть их, но та же самая часть занята тем, что: (1) Эмма мертвой хваткой держится за ее левую ногу; (2) Оливер вот-вот заглянет с кем-то из друзей; и (3) кто-то из друзей упомянул свинину по-китайски, и, всему вопреки, Джулия и впрямь не отказалась бы от куска приторно-сладкой, пряной свинины. Поэтому она не вынимает гантели, а вместо этого рывком поднимает мешок, в результате чего, конечно же, у мешка рвется дно, и вместе с гирями оттуда валятся взрослые наборы лего, лыжные костюмы и прочий хлам.

– Дерьмодраньё! – восклицает Джулия и в ту же секунду корит себя за то, что выругалась при дочери. – В смысле, странно.

– Ты сказала «дерьмо», – говорит Эмма, уткнувшись ей в бедро.

– Нет-нет, я сказала «странно», просто ты ослышалась, потому что прижалась ухом к моей ноге. – Боже правый, теперь она морочит голову собственной дочери и ненавидит себя еще сильнее. – Нет, ты права, мама сказала «дерьмо».

– Дерьмо! Дерьмо! – кричит Эмма и заливается смехом.

Может, все-таки стоило поморочить дочери голову? Какой подход правильнее? Что ж, прежде всего, правильнее было бы не говорить при ней «срань». И вот теперь Джулии хочется реветь, потому что она не только плохая жена, которую муж бросил, прежде чем помереть, но еще и ужасная мать, которая, стоит Эмме уснуть, безостановочно листает социальные сети и гадает, каким чудом другие матери умудряются все держать под контролем. Откуда у них столько времени, сил и внимания, чтобы подбирать своим детям одежду по цветам, тогда как Джулия с трудом находит для Эммы одинаковые носки? Откуда у них время, чтобы делать своим дочерям такие затейливые прически, тогда как Джулия едва успевает расчесать Эмме волосы?

И как относиться к тому, что Эмму вообще не волнует отсутствие Маршалла? Джулия не стала говорить ей, что Маршалл мертв, потому что не знает, как объяснить понятие смерти.