– Вы ошиблись номером, я вас не понимаю, – продолжал говорить легионер и, не дожидаясь дальнейших слов собеседника, отключил телефон.

Сытин всегда славился практически неограниченными возможностями. Обезумевший от злости, он пообещал немедленно доставить на вертолетах новую партию автоматов и боеприпасов, если они прямо сейчас займутся поисками дочери. Алчный африканец уже не сомневался, что таким образом партия вооружения достанется ему задаром.

– Где, ты сказал, дислоцируются французы из Иностранного легиона? – поинтересовался чернокожий громила у перебежчика и, не дожидаясь ответа, выстрелил из пистолета ему в ногу.

– А-а! Где-то на берегу залива, около Лагоса! – кричал, обмочив штаны от страха и боли, невезучий офицер.

– Все очень просто! Завтра же она будет у тебя, дружище! – белозубо улыбался Онигминде Сытину.

Перебежчик катался по земле, истекая кровью.

– Убрать эту падаль! – приказал Онигминде своим подчиненным.

Подняв перебежчика, пацаны понесли его в сторону от лагеря. Вскоре оттуда донеслись выстрелы.

Сытин позвонил Краевскому и сообщил ему номер, после чего немного смягчился, услышав, что тот активно занимается поисками его дочери.

На улицах Лагоса наблюдалась обычная для гражданской войны картина. Развороченные улицы, сожженные машины, выбитые окна и витрины, покосившиеся фонарные столбы, догорающие мусорки… Если бы среднестатистический европеец увидел все это, то непременно сказал бы всезнающим тоном: «обычный погром». Всего лишь один штрих превращал уличный развал в свидетельство необъяснимой жестокости и не поддающейся рациональному анализу бесчеловечности. Прямо на мостовых, среди грязи, мусора и покореженных железных каркасов, валялись трупы людей. У многих тел недоставало какой-либо конечности, руки, ноги и головы были разбросаны по всей улице, будто фрукты из случайно упавшей с торгового лотка корзины. Запах паленого мяса и гниющей плоти довершал чудовищную атмосферу кровавой бойни.

Впрочем, как уже было сказано, для Лагоса такая картина не была чем-то необычным. После подобных уличных стычек еще долго люди будут опасаться появляться здесь. Чаще здесь руководствуются древними племенными позывами, примитивной жаждой мести и крови. А жаркий влажный климат довершает дело. Поэтому в Лагосе и других крупных нигерийских городах мор и эпидемии стали не менее закономерными, чем, например, регулярные засухи и песчаные бури в Сахаре.

Понятно, что в такой ситуации народ мог доверять своим властям весьма относительно. Власти и сами чувствовали себя настолько неуверенно, что постоянно боялись, как бы чего похуже не вышло. Хотя понимали, что хуже уже некуда. Ни иностранная поддержка, ни дислокация миротворцев ООН не вселяли в них никакой уверенности. Но ведь проявить неуверенность перед толпой – значит подписать себе смертный приговор. И замминистра, занявший свой пост в результате точно такого же государственного переворота, не мог этого не понимать.

Краевский, находившийся в кабинете для встреч, внимательно слушая Сытина, записывал в телефонную книжку номер какого-то мобильного телефона. Выключив телефон, он извинился перед чернокожим собеседником, сидевшим напротив, за нетактично прерванную «столь неуместным звонком» беседу. Краевский не сказал тому, с кем шел разговор, потому как до полного раскрытия ему надо было еще кое-что выведать у замминистра. А без туза в руке такие вещи не делаются:

– Простите меня, что я прервал ваш интересный рассказ. Это звонил один очень важный человек по поводу поставок. Не обращайте внимания.

Краевский находился в Министерстве внутренних дел и разговаривал с заместителем министра. Африканец рассказывал гостю о своем увлечении и, не вставая из-за стола, указывал пальцем на растения. Кабинет зама больше напоминал оранжерею в ботаническом саду, чем управление такого серьезного ведомства. Стол чиновника стоял среди множества декоративных растений и цветов. Особый шик всей обстановке добавляли искусно декорированные барочной лепниной высокие порталы, которые создавали ощущение бесконечной протяженности помещения и монументальности его конструкции. Не скупился Роберто Саганипожу и на пышные украшения своего обиталища – покрытые золотой краской из этого драгоценного металла спинки стульев, чернильницы, обивки мебели и стола, бюст президента и даже его собственные очки в золотой оправе создавали впечатление поистине обывательского отношения к подобной роскоши. В общем, почти никаких признаков гражданской войны. Только военный бинокль, лежащий на подоконнике, напоминал об обстановке в стране. Замминистра хорошо встретил своего белого гостя. На столе, за которым он сидел, стояла бутылка хорошего виски, коробка конфет и приличная закуска.

– Только что поступила информация о том, что его дочь видели в аэропорту, и только под утро она исчезла в неизвестном направлении! – поднявшись с кресла и подходя к окну, продолжал Краевский.

– Что вы говорите? – наклонил голову чиновник. – Это было ночью?

– Да! Один из ваших полицейских видел, как адъютант французского легиона увел ее с собой! – Он раздраженно посмотрел на замминистра и с претензией высказал: – Плохо работаем, господин начальник! Она была в наших руках! Почему не оцепили здание аэропорта и не проследили за ней?

– Мне доложили, что после звонка подчиненного, который видел девушку в зале ожидания аэропорта, туда направились еще двое офицеров! Дело в том, что там находились миротворцы! – оправдывался Роберто, пытаясь представить ситуацию в выгодном свете. – Офицеры прибыли на место, но не обнаружили там ни девушку, ни подчиненного! Тем более что его мобильный телефон был отключен!

– Так вот, его мобильный телефон уже находился у того самого адъютанта, а ваш подчиненный сделал ноги! Он переметнулся к повстанцам! – сказал Краевский и указал рукой на происходящее за окном: – Повстанцы у вас под носом громят дома и улицы, а вы так халатно отнеслись к просьбе господина Сытина. Нужно как-то исправлять свои ошибки!

Здание МВД находилось в центре Лагоса. Напротив, из окна замминистра, можно было увидеть оставленный повстанцами после ночного нападения погром. Краевский взял бинокль, лежавший на подоконнике, и, любуясь произошедшим, комментировал:

– Сожженные машины, чернеющие провалы дверей и окон в брошенных домах! Даже обугленные трупы, некоторые из них без рук и голов! Мусор, грязь! Отвратительно! По всему видно, что местные власти чувствуют себя не очень-то уверенно!

В этот момент раздался одиночный выстрел. Затем еще и несколько автоматных очередей. Предусмотрительно отойдя от окна, блондин произнес:

– А мог ведь стрелять и снайпер! Представьте, если бы вы сейчас стояли здесь вместо меня! – положив бинокль на место, загадочно сказал Краевский и, пробравшись обратно между растений, уселся в кресло.

– Похоже, что мятежники недостатка в боеприпасах не испытывают, – сказал он, хитро поглядывая на чиновника. – Не так ли, господин Саганипожу?

– Нам бы тоже не помешало ваше оружие и побольше боеприпасов! Мы бы за день освободили Лагос от этой швали! – сказал, вдохновляясь, замминистра и добавил: – Ну, подлец! Если бы я знал, что эта сволочь станет перебежчиком…