– Вернемся к трупу Кати, – намеренно грубо выдернула я его из мира грез. При упоминании имени погибшей возлюбленной Платов вздрогнул, и взгляд его потух, как остывшие угли в камине. – Ее самоубийство у меня лично под большим вопросом, а так как наша версия с ее предательством почти не имеет доказательств, думаю, вам пока не стоит информировать подчиненных обо всем этом. По-моему, настал момент обратиться в милицию.

– Нет, по крайней мере, пока не получу отчет аудиторов, иначе мы можем спугнуть предателя, если конечно, это не Катя, – Платов по-прежнему был непреклонен.

– Что ж, ваше право, – с тяжелым вздохом согласилась я. – Дождемся результатов проверки деятельности Николая, а потом подумаем о следующем шаге.

– Зачем проверять Николая? – опешила Лика, подошедшая к нам с дочкой на руках.

– Не его, что ты, а только наличие бумаг и цифр на своих местах, чтобы понять причины интереса налоговой, – на ходу адаптировал объяснение для примитивного понимания жены Максим. Лика с первого дня лишь время от времени проявляла неподдельный интерес к делам мужа. Сначала она фыркала, что ей надоело, что она устала и что-то там еще, но, похоже, ее капризное мнение интересовало хозяина дома в последнюю очередь. Наблюдая за ними, а также услышав какие-то обрывки фраз из интимного разговора супругов, я утвердилась во мнении, что эти двое вместе не живут, в хорошем понимании этого слова, а сосуществуют, причем каждый из своих собственных целей. Платов души не чаял в дочери и ради нее смотрел сквозь пальцы на очевидную глупость жены, к которой, несмотря на все ее минусы, он испытывал не любовь, а скорее периодически вспыхивающую страсть. По крайней мере, спали супруги в одной спальне, и лишенная чувства такта Лика даже как-то обмолвилась, как достали ее приставания ненасытного мужа.

Ее же отношение к Максиму было разным, то она ластилась к нему, выражая полную покорность и смирение, и вела себя так, не стесняясь, в моем присутствии, отчего у меня сложилось стойкое ощущение, что весь этот чувственный спектакль она разыгрывает исключительно для меня. То Лика была раздражена и вела себя равнодушно, иногда в ее глазах, устремленных на супруга, мелькали огоньки недовольства и даже злости, но в такие моменты она обычно быстро исчезала в детской. Мне, по большому счету, было все равно, что связывает моих клиентов, по крайней мере, до того момента, пока их чувства не вмешиваются в дело и не препятствуют выполнению моих профессиональных обязанностей.

«Вот бы сюда мою тетушку Милу с ее вечными наставлениями об институте семьи, посмотрела бы я, как бы она запела, если б увидела, до чего доводят двоих узы опостылевшего брака», – беззлобно подумала я.

Платов немедленно связался с аудитором, и тот заверил, что ему для общения с проверяющими инстанциями пришлось поднять финансовые документы всех сегментов клиники, и он и сам собирался отчитаться перед Максимом и спустя сутки готов предоставить полную информацию о положении дел.

День похорон выдался длинным, засыпая, я вдруг поняла причину своего легкого беспокойства, вспомнив, что сегодня не раздалось ни одного звонка с угрозами.

«Неужели похитители настолько глупы, что пытаются заставить нас поверить, что за рейдерством стояла Екатерина и с ее смертью все успокоились», – искренне недоумевала я.

Увы, следующий день все расставил по местам. Наконец-то столбик термометра поднялся и застыл на привычной для нашего Тарасова в марте плюсовой температуре, показавшейся всем нам после долгой зимы почти африканской жарой. Лика вышла во двор на вечернюю прогулку с Сонечкой. Девочка упорно продолжала постигать искусство самостоятельной ходьбы и вскоре превратилась в очаровательного снеговика, только коричневого цвета, так как тающий снег во дворе перемешался с грязью. Я, естественно, находилась поблизости, недоумевая, с чего это Лика, всегда ратующая за чистоту и нарядность в одежде, так спокойна при виде возни девочки в талых лужах. Малышку привлекла покрытая наледью пушистая ветка одной из посаженных вдоль забора елочек, она принялась лопаткой отбивать ветви, Лика пошла в дом, чтобы принести сухие варежки ребенку, а я, конечно, осталась. Вдруг с противоположной стороны дома, а может, и внутри него, раздался громкий хлопок, очень похожий на звук выстрела. Испугавшись, Сонечка немедленно принялась плакать, я же, выхватив из потайного отделения куртки пистолет, немедленно кинулась к ней. В этот момент звук повторился, и, словно эхо, к нему добавился полный ужаса визг хозяйки дома. Краем глаза я заметила, как из будки охранника на въезде ко мне несется Антон, при виде лица которого я сразу поняла, что единственным человеком, не поддавшимся панике, остаюсь только я.

Не выпуская девочку из рук, я махнула охраннику, чтобы он бежал в дом, доверить ему Сонечку я не могла. Елки служили слабым укрытием, радовало лишь то, что посажены они были в два ряда, и за ними в сумраке вечера мы являли собой плохую мишень для выстрела, а то, что кто-то в данный момент в нас целится, я ощущала кожей.

«Так, в девочку они стрелять не станут, она им нужна, – хладнокровно соображала я, – значит, я препятствие, которое следует устранить. – Мысль эта была проста и понятна, и даже как-то привычна для меня, по крайней мере, на работе. – Антон должен был помочь Лике, если, конечно, мы не опоздали». – И об этом я подумала совершенно спокойно, эмоции только мешают телохранителю, я научилась не поддаваться им еще на первом году обучения в спецотряде.

За нашей моей спиной был забор, я поставила Сонечку за собой и, высоко подняв руки с зажатым в одной из них пистолетом, крикнула:

– Не стреляйте! – Я чуть выдвинулась вперед из-за елки, так, чтобы в поле моего зрения был весь двор, но не открывалась полностью, чтобы слегка подрагивающие на легком ветру ветки служили моею защитой. – Я отдам девочку, – немного дрогнувшим голосом, как и полагается в данном случае, продолжила я, внимательно осматриваясь, и почти сразу заметила, как за углом дома в свете фонаря дернулась тень, хорошо видимая на талом снегу.

«Так, значит, преступник не профессионал, иначе он никогда бы не допустил такую оплошность и выбрал бы место правильно, учтя все особенности освещения», – на ходу соображала я.

Тянуть время не стоило, наоборот, мне необходимо было подтолкнуть похитителя к решительным действиям. Я продела палец в кольцо рядом с курком пистолета, словно собиралась откинуть оружие. Заметив это, тень стала увеличиваться на глазах, и, прежде чем нападавший успел показаться, я крутанула большим пальцем рукоятку оружия, так что пистолет плотно сел обратно в ладонь, и выстрелила в противника. Все это заняло доли секунды, пуля аккуратно прошла мимо угла дома, не задев строение, и, похоже, попала в цель, так как ответом на мои действия был пронзительный мужской вскрик.

«Скорее всего, в руку, да и то, наверняка, вскользь царапнуло», – с досадой решила я, так как ответного выстрела не последовало, но и падать злоумышленник не спешил, а вместо этого раздались быстрые звуки шагов: человек бежал по покрытой заиндевелой коркой земле.

Я прицелилась повторно, чтобы не дать преступнику добраться до ворот, через которые он мог легко уйти, так как Антон был в доме, но выстрелить не успела. Сонечка принялась с новой силой плакать. В этот момент из дома вылетела с перекошенным от ужаса лицом Лика, она кинулась к нам, совершенно не замечая, что бежит параллельно с преступником и закрывает мне обзор для точного выстрела.