же, как я не упоминаю о его присутствии во время стрельбы на крыше, когда он схватил меня, а я выстрелила в него.

Так что он остается секретом, моей тайной. Моей темной, трепещущей сердце, покалывающей кожу тайной.

— Хоть что-нибудь?

Я качаю головой.

— Я была на обеде, но он продлился недолго. Я остановила машину на красный свет, а они… этот грузовик просто врезался в меня из переулка опрокидывая машину.

— Господи, Нина, — бормочет Фиона, снова беря мою руку и сжимая ее.

— Есть идеи, кто это был?

Губы Виктора сжимаются.

— И да, и нет. Люди, которых вы застрелили, были просто наемными мускулами — русскими, у некоторых были связи в Братве. Но никого примечательного. Это не было нападением другой семьи или что-то в этом роде.

— Такое чувство, что где-то здесь есть “но".

Он мрачно кивает и поворачивается, чтобы на секунду взглянуть на Николая, прежде чем повернуться обратно.

— Прошлогоднее дело с Федором Кузнецовым…

Я хмурюсь. Мой взгляд скользит к Льву и Зои, и я вижу, как он берет ее руку и сжимает. Несколько месяцев назад Федор, который на самом деле был отчужденным отцом Льва, попытался убить его и Зои в отместку за сделку, которую Лев ему испортил. Несмотря на это испытание, на минуту мне показалось, что Николай, один из лучших капитанов моего брата и Льва, на самом деле работает на Федора. Но в конце концов оказалось, что он играл с Федором только для того, чтобы сблизиться с ним.

Очень короткая версия этой истории такова: много лет назад Федор напал на официантку в Москве. Результатом этого ужасного нападения стал Николай. А много лет спустя он отомстил Федору, убив его и положив конец всем этим тяготам, связанным с Львом и Зоей.

— Это ответный удар Волковых? — Формально Федор работал на Волковых, конкурирующую братву. Но Юрий Волков, глава семьи, несколько раз заверял Виктора, что Федор действовал по своему усмотрению и что никакой агрессии между двумя семьями нет, да бы не пошатнуть хрупкое мирное соглашение, которое у нас есть.

Виктор качает головой.

— Нет. Но есть кое-какая новая информация о нем.

Лев, нахмурившись, делает шаг вперед.

— Я ушел из дома, когда мне было одиннадцать, Нина. Но, похоже, после того, как я ушел, Федор стал брать себе ”протеже", мальчиков, в которых видел потенциал, как… — он хмурится. — Головорезы, наверное. Дети, на которых он мог бы направлять свою жестокость, превращая их в бойцов или солдат для своих собственных гребаных маленьких дрязг.

Я задумалась. Вкратце я уже разговаривала со Львом о его биологическом отце, который не так уж сильно отличался от Богдана, моего приемного отца. Оба безжалостные, беспощадные, жестокие куски дерьма.

— В частности, были два таких протеже, которые впоследствии стали силовиками, вызывающие страх в братском мире Москвы. Однако десять лет назад один из них был убит, а другой попал в тюрьму, Сибирский гулаг, известный как Дыра. — хмурясь Лев продолжает — Туда попадают худшие из худших. Это черная дыра, куда они выбрасывают зло, чтобы забыть о нем. Как ядерные отходы.

Я прикусываю губу.

— Лев, к чему ты говоришь…”

— К тому Нина, что, — тихо говорит Николай, делая шаг вперед. — Несколько месяцев назад из этого гулага впервые сбежали. Человек вырвавшийся из дыры — протеже Федора. Его зовут Костя Романов. Но внутри его называли Зверем.

Я вздрагиваю, чувствуя, как учащается пульс.

— Почему…

— Потому что он дикий зверь, — ворчит Николай. — Потому что он дикий, жестокий, бесчувственный убийца, и я более чем обеспокоен, тем, что его прорыв так близко совпадает с убийством мной Федора, это не случайность.

Жар трепещет глубоко внутри меня. Зверь. Это тот человек, который поцеловал меня сегодня вечером. Человек, который спас меня, но в то же время и человек, который пытался забрать меня. Человек, который присматривал за мной, но также, и следил.

Человек, которого я не могу решить, бояться мне или не нет, или же безнадежно желать.

Я все еще пытаюсь это понять, когда Виктор и остальные члены моей семьи уходят. Я все еще обдумываю это, в то время как дюжина вооруженных охранников и трое полицейских в форме, которых мой брат назначил моим личным больничным часовым, проверяют меня.

Когда приходят медсестры с лекарствами, чтобы помочь мне уснуть, я просто киваю. Потому что все мои мысли сосредоточены на Звере — монстре, который почти похитил меня и который только что украл один-единственный, прекрасный поцелуй.

Когда начинают действовать лекарства, комната исчезает. Но чем темнее становится, то почти единственным что я могу видеть становится он.

Глава 8

Костя

Москва, тринадцать лет назад:

— Ты его получил?

Я слышу его, но не могу ответить. Адреналин все еще бьет слишком сильно. Я до сих пор покрыт слишком большим количеством крови, чтобы думать о чем-либо, кроме того, как раздеться и принять душ, чтобы увидеть, где моя кровь, а где нет.

С содроганием я стягиваю через голову разорванную рубашку. Мое плечо вопит в агонии, когда оно двигаться, и новая волна скользкой влаги стекает по моему боку. Нашел кровь, которая принадлежит мне.

— Костя! — орет Федор с дивана. Поворачивая голову, что бы снова наорать на меня. — Ты, блядь, понял?!

— Da, — бормочу я. Пошатываясь, я иду в ванную, снимая с себя оставшуюся одежду. Вода холодная, но я все равно не чувствую ее. Я прислоняюсь головой к стене, позволяя воде обрушиться на меня заглушая эхо криков.

Через минуту вода начинает плеваться и пахнуть кислятиной. В этом дерьмовом многоквартирном доме это не такая уж редкость. И это означает, что пришло время выбираться отсюда. Я растираю себя полотенцем для рук, вытираясь как можно тщательнее. Я сиплю, когда, выходя из ванной, меня тут же хватают за горло и бросают на пол

— Как ты смеешь!! — Федор с рычанием, бросается на меня. В руке у него полицейская дубинка, и я вздрагиваю, когда он ударяет меня по боку. Пытаюсь уклониться от него, но он ломает мне костяшки пальцев. Я издаю шипение, но когда он ударяет меня по кровоточащему плечу, я взвываю от боли.

— Как ты смеешь игнорировать меня в моем собственном гребаном доме, неблагодарная маленькая дворняжка! — рявкает он на меня. Он снова бьет меня, плюет и выпрямляется. — Еще один раз, Костя, ты, блядь, забрал это?

«Это» — деньги, которые ему задолжал организатор бокса. Вот где я только что был: “возвращал это” тем способом, который у меня получается лучше всего: грубой силой.

“Da,