Киваю, и он снова говорит:

— Догадываюсь, откуда. А теперь правду. Если бы не я, ты просто ушла бы?

Не отвечаю ни да, ни нет. Просто смотрю, хочу разобрать, что прячется за этими серыми, почти стальными глазами. Но его взгляд непроницаем, я не могу понять, что там.

— Ясно, — уголок изогнутых губ приподнимается, пальцы вдавливаются в кожу, — значит, это была охота, и я попался в расставленные сети. Только приманка тоже оказалась внутри, вкусная такая приманка, — его голос звучит низко, хрипло, и правда похоже на рыкание тигра.

Арсен наклоняется и прижимается к моим ногам губами. Я от неожиданности ахаю, а он скользит губами по одной ноге, затем по второй, подбираясь совсем близко, и у меня перехватывает дыхание.

— Так давно этого хотел, просто …, Агата, какая у тебя нежная кожа… Вкусная, сладкая девочка, — теперь его голос напоминает довольное урчание хищника, который дорвался до добычи, я запускаю руку в его густые темные волосы и медленно опускаюсь спиной на прохладную постель.

Арсен тянется за мной и ложится сверху, упираясь на локоть. Он тяжелый, он совсем близко, и от осознания этого меня ведет. Его запах проникает внутрь, от чего я вся покрываюсь мурашками, а снизу волнами расползается по телу сладкое томление.

Взглядом Арсен уже давно во мне, я не уверена, что секс мне понравится больше, настолько сейчас хорошо просто от близости наших тел. Протягиваю к его лицу руку, он ничего не говорит, смотрит.

Наверное, он брился утром, потому что щеки и подбородок уже покрыты колючей щетиной. Глажу по щеке, потом провожу большим пальцем по нижней губе. Смелею и начинаю водить по контуру губ — они у него красиво изогнутые. Он часто их поджимает, но только не сейчас. Сейчас Арсен поворачивает голову и целует мои пальцы, прихватывает губами, прикусывает.

Никогда еще я так не хотела говорить, мне сейчас очень нужен голос, я хочу сказать Арсену, как он мне дорог, как мне хорошо с ним и как я его люблю. Кажется, что вот сейчас я смогу, у меня получится, но ничего не выходит. Иногда я в самом деле кажусь себе Русалочкой, у которой злая ведьма забрала голос.

Но я знаю, как сказать ему о том, что переполняет мое сердце. Приподнимаюсь на локте, спускаю с плеча бретель платья и поворачиваюсь спиной. С правой стороны над лопаткой есть татуировка: «Mon Cher».

Арсен видит надпись, он водит по ней пальцами, затем я чувствую прикосновение губ. Он стягивает вторую бретель, еще раз целует татуировку, и снизу опять расходятся сладостные волны. Поворачиваюсь обратно, он нависает совсем низко:

— Мон шерр… Почему с большой буквы, Агата, для кого ты сделала эта надпись?

Не отвечаю, провожу рукой по колючей щеке, а затем начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке. Раздвигаю полы и прикасаюсь к выбитому на его груди тигру. А потом беззвучно говорю одними губами: «Мой. Шер. Хан».

Стальные глаза мгновенно темнеют, в самой их глубине загорается опасный огонь. Хриплый, отключающий мозг, шепот раздается где-то внутри меня.

— Уверена, что твой?

«Мой», — отвечаю с улыбкой, кладу руки ему на затылок и тянусь к губам. Арсен целует сам — больно, настойчиво, но мне нравятся его поцелуи. Сухие и горячие, напористые, больше похожие на укусы, от них у меня темнеет в глазах и мутится сознание.

Я целовалась с парнями, пробовала несколько раз. И мне совсем не понравилось — мягкие губы, мокрые поцелуи. Хотелось оттолкнуть, отстраниться и вытереть рот. Но с Арсеном все не так, я это знала, я догадывалась, и сейчас только в этом убеждаюсь.

Он заводит мне руки за голову, коленом раздвигает ноги и придавливает своим весом. Целует жадно, рвано, так что я сама начинаю задыхаться, а потом обхватывает ладонями лицо и шепчет сипло:

— Не боишься? Я не буду нежным, Агата, не умею.

Вглядываюсь в его горящие глаза. Почти черные, зрачок полностью затопил радужку. Тугие мышцы напряжены, провожу руками по плечам. Его тело еще лучше, чем я думала.

Рубашку мы сняли, платье шелковой лужицей лежит на полу рядом с рубашкой. Арсен не стал искать молнию, просто разорвал его на спине по шву. Так что из одежды сейчас на мне только цепочка с кулоном и мои волосы.

Держусь за шею и тянусь губами к смуглой коже. Это не загар, он всегда такой. Прихватываю губами возле плеча, медленно продвигаюсь к шее и чувствую, как каменеют под руками и без того твердые мышцы.

Он восхитительный на вкус, кажется, я даже облизываюсь. Арсен смотрит на меня совсем ошалевшим взглядом, а я зарываюсь руками ему в волосы и откидываюсь на спину. Он с глухим рычанием наклоняется ко мне, но я упираюсь руками в широкую грудь. Жду, когда он сфокусирует на мне помутневший взгляд и говорю одними губами:

«Будешь…»

И выгибаюсь дугой от глубокого поцелуя-укуса.

***

Просыпаюсь раньше и крадусь в душ, чтобы не разбудить Арсена. Мы уже неделю живем в загородном отеле, который Арсен полностью выкупил сначала на три дня, потом продлил еще на два дня, потом еще.

Ему мало, он смотрит на меня такими же голодными глазами, а я на седьмом небе от счастья. Рассматриваю себя в зеркале — все тело в багровых пятнах, укусах и царапинах, это следы любви Арсена, у меня слишком нежная и белая кожа, а он слишком неистово меня любит.

Быстро принимаю душ и иду на кухню. Хочется с утра вкусно накормить своего мужчину, все это время он вставал раньше и готовил мне завтраки. Точнее, сначала будил меня, чтобы поздороваться — это так мы с ним называем утренний секс, — а потом готовил.

Сооружаю сэндвичи с индейкой, салатом и помидорами. Теперь остается только подогреть их на гриле, и я делаю себе кофе. Отпиваю глоток, вспоминаю, как мы пили кофе после нашей первой ночи, и внутри сладко тянет от воспоминаний.

Отец говорил, почему Арсена стали называть Шерханом. Во-первых, из-за особого «нечитаемого» взгляда — никогда нельзя разгадать, что он чувствует, его глаза всегда смотрят холодно и бесстрастно.

Во-вторых, из-за того, что с конкурентами — а иногда и с партнерами — в бизнесе он ведет себя как настоящий тигр с пойманной добычей. Играет, забавляется, то подбрасывая вверх, то таская из стороны в сторону. Теперь я знаю, что он и в сексе ведет себя так же.

У меня несколько дней дико тянули все мышцы и ломило тело. Он говорил правду, у нас все было по-взрослому. Арсен изводил меня ожиданием и томлением настойчивыми, агрессивными ласками, пока я не выбилась из сил. И тогда я стала по-настоящему его. Резко, жестко, как он и обещал. Без поблажек.

У него явно сорвало предохранители, он что-то говорил, а я ничего не слышала из-за оглушительной, жгучей боли. Я даже кричать не могла, связки словно задеревенели. Арсен увидел мои слезы и опомнился, его лицо в этот момент я запомню на всю жизнь.

— Что же ты молчишь… — и потом молнией сверкнувший взгляд. — Прости, прости, моя маленькая, моя бриллиантовая девочка…