Девушка, которая смотрела на нее из зеркала, была ей не знакома. Слишком худое лицо, слишком выступающие скулы, на которых красные лихорадочные пятна смотрелись, как дешевые румяна. Волосы разметались, от тщательно уложенной прически не осталось и следа.

Посмотрела на руку, там вместо браслета красовались резинки, которыми перевязывают пачки денег. Стянуть волосы? Да ладно, и так сойдет. И снова взглянула в зеркало. Девушка из зеркала была одета в подвенечный наряд, тот самый, который они выбирали вместе.

Он отмахивался и смеялся, что ему все равно, лишь бы ткань хорошо поддавалась, его больше интересует брачная ночь, чем свадебный день, и платье необходимо лишь для того, чтобы его потом можно было эффектно разорвать. Но когда она вышла из примерочной, умолк, а потом поднялся и потянул ее назад, задергивая ширму, и в тот день салон от разгрома спасло лишь то, что он принадлежал его старой знакомой. Точнее, он дал денег на него своей бывшей любовнице, это уже потом поведали ей злопыхатели.

Она выбрала другое платье, а сегодня утром доставили коробку, и когда она достала из коробки ТО САМОЕ платье, с ней случилась истерика. Пришлось его надеть, оно и правда ей изумительно шло. Цвета слоновой кости, платье прекрасно сочеталось с загорелой кожей. Верх из нежнейшего кружева, впереди закрытое, а на спине вырез от плеч кружевными изгибами сужался к талии. Юбка из легкого шелка струилась по ногам, расширяясь к низу. Невеста. Она качнулась вперед и уставилась на свое отражение. Не невеста. Всего лишь свадебный генерал на этой долбаной свадьбе.

Глаза смотрели отрешенно, но в самой глубине полыхал опасный огонь. Ничего, его никто не видит, кроме нее, никто не станет всматриваться в ее глаза. Она не пригласила ни родных, ни друзей, на этой свадьбе нет никого, кто был бы ей дорог, включая жениха и его шафера. Не жениха. Уже мужа. Она зажала рот руками, чтобы не расхохотаться.

Вышла из дамской комнаты и проскользнула в зал. Вокруг сновали чужие, незнакомые люди, и никому не было до нее дела. Оборачивались, правда, все же маскарадный костюм невесты привлекал внимание, ну и пусть смотрят. Подошла к столику с напитками, к ней тут же подскочил официант.

— Что бы вы хотели?

Посмотрела на него, молодой мальчишка, улыбчивый. «У тебя все в жизни будет по-другому, парень, и свадьба у тебя будет другая».

— Пить хочу, прикрой меня, — развернула его спиной к себе и закрылась от гостей, как щитом.

Взяла высокий стакан для воды и налила полный водки. Почувствовала чей-то взгляд — от другого столика на нее круглыми, как блюдца, глазами смотрел еще один официант. Подмигнула ему и залпом выпила. Горло обожгло, а затем обожгло внутренности.

«Как там, между первой и второй…» Налила еще один стакан, но второй шел уже с трудом, она пила, захлебываясь, официант повернулся и уставился на нее с ужасом.

— Говорю же, пить хочу. Тебе что, не твоя свадьба, отвернись, — она уже хрипела, как заправский кабацкий лабух. Внутри все взбунтовалось, и она глубоко задышала. Нет, не сейчас. По крайней мере, не здесь. Если ее и вывернет, то было бы очень приятно, чтобы это видело как можно больше гостей, в идеале, когда очередной идиот закричит: «Горько!»

Мир вокруг закачался, она тоже качнулась на носочках, молодой официант поддержал ее за локоть. Почему на нее смотрят с таким сочувствием, у нее же сегодня праздник, свадьба, а это всегда весело. Пожалуй, стоило ограничиться одним стаканом, теперь бы найти силы сделать хоть шаг. Воздуха не хватало, грудь сдавило как тисками.

Она медленно двинулась вдоль стены из зала, здесь двенадцатый этаж, где-то должен быть балкон. Но возле балкона стояли хмурые бойцы из охраны, значит там они оба, ее жених с шафером, вышли покурить. Или уже муж? Да все равно.

Выше тоже есть балкон. Стала подниматься по лестнице, но каждый шаг давался с трудом, ноги, словно ватные, подламывались, отказываясь ее держать. Внезапно лестница медленно поднялась и оказалась перед ее лицом. Вот бы прилечь прямо сейчас на эту дивную лестницу, уснуть, а потом проснуться в своей старой, такой счастливой и уютной жизни.

Выпрямилась и уцепилась за перила, но когда дошла до двери на балкон, обнаружила, что та закрыта. Может, если снять туфель, получится каблуком разбить стекло? Все в порядке, просто не увидела задвижку. Дверь на балкон открылась, и она сделала шаг. Потом еще один. А потом ее со спины крепко обхватили чьи-то руки.

— Куда ты? Что ты делаешь?

Этот ненавистный голос привел ее в чувство. Она попыталась вырваться, но руки держали ее, как в тисках. Она извивалась, царапалась, лягалась и даже умудрилась извернуться, и дать ему в пах коленом, но, конечно, промахнулась. А он держал ее крепко и лишь сильнее прижимал к себе, и когда она совсем выбилась из сил, то устало обмякла в его руках, продолжая чуть слышно просить:

— Отпусти меня, пожалуйста, отпусти.

А он не отпускал, сжимал сильнее и шептал в волосы, в лицо, в шею:

— Нет. Не проси.

Откуда-то на губах появилась влага, и на щеках, и на шее тоже. Это не ее слезы, она не плачет, ей просто нечем, разве можно плакать, когда внутри одна лишь растрескавшаяся изсушенная земля? Облизнула губы, соленые, но ее глаза сухие, горячие и сухие, неудивительно, ведь она вся горит изнутри. Собрала последние силы и выдохнула:

— Ненавижу. Я вас обоих ненавижу.

А он все шептал в волосы:

— Правильно. Умница.

Послышались шаги, он чуть ослабил хватку, и она едва не выскользнула из его рук, перехватил и сдавил сильнее.

— Сережа, придержи ее. Она влила в себя два стакана водки, ей не нужно возвращаться к гостям.

— Так отнеси ее в машину.

— Я не могу. У нее есть муж.

Ее осторожно обняли другие руки, и она прильнула к другой груди, прижавшись щекой к шершавой ткани костюма.

— Зачем, зачем вы с ней это делаете? — в голосе звучала неприкрытая горечь, и она благодарно обвила руками его шею. Сережи Воронова, своего друга.

— Это тебя не касается.

— Я не знал, что ты такая мразь, — сказал, как сплюнул.

— Теперь будешь знать, — и добавил уже тише, — я в разы хуже, Сережа. Пойду, позову ее мужа.

И ушел. Снизу донеслись смех и крики: «Невесту украли!» А потом еще один змеиный женский голос: «Тимур, Максим, у вас что, правда из-под носа невесту увели?»

Она обхватила голову руками и стала сползать на пол. Сережа поднял ее и уложил себе на плечо.

— Держись, Динка, держись. Ты же боец, ты сможешь, — он гладил ее по голове, как маленькую девочку.

Снова шаги, ее подхватили на руки и прижали к широкой мощной груди. Знакомый запах, но сейчас ее от него мутило.