Нужно сказать, что такое внешнее «исправление» трудного характера малыша редко радует родителей. Ведь ребенок, получивший толику свободы, стремительно становится не только практичнее в реакциях и суждениях, но и нередко куда молчаливее, чем прежде. Последнее особенно характерно для мальчиков, так как девочки эмоциональнее от природы, и потребность поделиться с кем-нибудь своими переживаниями сохраняется у них дольше. Так или иначе, теперь мы наверняка все чаще вопрошаем наше чадо, что произошло на сей раз, но оно в ответ все чаще хмуро отмалчивается и прячет глаза, утирая кровь с разбитой, опухшей губы…

Ранее мы, несомненно, привыкли узнавать в ответ на этот же вопрос всю подноготную их взаимоотношений с Сережкой, начиная с первого дня знакомства и заканчивая эпизодом, когда они что-то не поделили, а результатом спора стали обрабатываемые сейчас мамой синяки. Но теперь, в лучшем случае, мы услышим скупое «Сережка первый начал!» без дальнейших оправданий или пояснений, словно сказанного вполне достаточно для понимания всей картины. И так – раз за разом, пока новая для нас скрытность ребенка не станет такой же привычной, как и прежняя откровенность. Нужно признать, такое отдаление тоже пугает – ничуть не меньше растущей склонности доказывать свою точку зрения в драке. А также, разумеется, вызывающей родительскую ревность самостоятельности, проснувшейся в поведении еще недавно полностью «домашнего» малыша.

Вот таковы особенности этого возраста – еще не переходного, но уже близкого к нему целым рядом признаков, и признаков, сильно тревожащих родителей. Но в действительности в них далеко не всегда стоит усматривать угрозу для себя, семьи или ребенка. Понятно, что, когда сын или дочь отмалчиваются в ответ на некоторые вопросы (на большинство вопросов о том, чем они занимались сегодня целый день), мы, умудренные опытом и начитавшиеся всевозможных «ужасов» в прессе старшие, начинаем подозревать их во всевозможных неблаговидных пристрастиях и поступках… Но на деле эти попытки уклониться от ответов обычно означают лишь, что ребенок взрослеет.

Заметим, что мы предоставили ему больше свободы – фактически предложили решить часть возникающих проблем общения и взаимопонимания самостоятельно. Ребенок согласился сыграть в эту новую игру с большей или меньшей охотой и получил некий результат своих усилий – подрался с Витей, подружился с Олей или Мишей и т. д. Родители не имели отношения к его провалам или успехам – отмежевались от них сами. Да и ребенку, возможно, не нужен их совет, как поступить дальше, или их оценка, все ли он сделал правильно до сих пор. Как видим, в ситуации, когда у него появилось время и занятия, за которыми родители добровольно отказались наблюдать, ему, быть может, просто нечего с ними и обсудить. Другими словами, он может сам не видеть повода и причин говорить об этом за ужином, и воспринимать любопытство, настойчивость родителей как «не суй свой нос в мои дела».

Так что постараемся учесть: мы сами предложили своему чаду толику самостоятельности. Просто при этом мы, как всегда, так и ждем, что само оно ничего не сможет, немедля попадет в какую-нибудь историю и т. п. И каким бы «самым-самым» ни был для нас наш взрослеющий отпрыск, мы всегда тревожимся за него, всегда хотим ему помочь, но, увы, не знаем, как правильно предложить свою помощь. При этом мы совершенно не готовы поверить, что у большинства детей нет никаких затруднений в, так сказать, процессе и получении результатов игры в независимость. И что они просто полагают наши неуклюжие попытки поучаствовать в ней опосредованно, с большой дистанции за неуместное любопытство.

В результате получается картина поистине нелепая – мы ревнуем ребенка к «своим делам», которые сами же ему и задали, а он ревнует к ним же потому, что он уже сам все сделал. То есть не важно, плохо или хорошо, – главное, что он все сделал сам. А теперь мы, вроде как претендуем на то, чтобы разделить с ним лавры победы…

Итак, запомним главное стремление всех детей, отмечающее период с 5 до 7 лет, – стремление к независимости, хотя бы формальной или, если угодно, видимой. В это время все дети стремятся расширить круг своих знакомых – попробовать искать общий язык с теми, кого выберет для знакомства он, а не мама или папа. Кроме того, возраст после 5 лет отмечает неудержимое стремление обзавестись в доме всем своим, личным – своими игрушками, кроватью и комнатой или, как минимум, своим уголком, отделенным от остальной квартиры хотя бы формальной разделительной чертой. Проще говоря, в наших детях, ранее нераздельно связанных с другими домочадцами и зависящих от их воли, впервые просыпается и начинает проявляться все ярче самостоятельная, независимая личность.

Это очень важно понять, запомнить и учитывать впредь всегда, поскольку обретение самостоятельности напрямую связано с умением отстоять, защитить свой интерес и, в конце концов, территорию. То есть это связано с навыком и умением перечить кому-то в чем-то, использовать с этой целью физическую силу, оперировать другими аргументами. В этом смысле естественно, что физическое превосходство является самой простой и доступной ребенку его формой – прямо как в животном царстве. Оттого совершенно неудивительно, что первыми для защиты своих взглядов и интересов любой ребенок учится использовать именно кулаки и зубы. С одной стороны, мы это уже видели – опробовали на себе силу одних и других еще пару лет назад. С другой же – сейчас ранее эффективные методы уже не подействуют, потому что вернувшимся к рукоприкладству отпрыском руководят несколько иные мотивы.

В частности, усложнившееся понимание различий между тем, чего хочет он и другие домочадцы, друзья, одноклассники или даже одногруппники в детском саду. Мы можем не сомневаться, что отныне эта разница начнет стремительно углубляться, и повернуть время вспять у нас уже не выйдет. Иными словами, чем активнее мы станем «приближать» к себе отдаляющееся чадо искусственными методами (не захотим ставить замок в его комнате, начнем угрожать, что, если он все не расскажет, мы узнаем это все у воспитательницы), тем меньше мы будем знать о его внутренних порывах.

На этом моменте перед нами возникнут и быстро заострятся две главные проблемы. Первая будет заключаться в том, как направить новый вид агрессии у нашего подросшего сорванца в приемлемое для общества русло. А вторая – в том, как предоставить ему безопасный и в то же время достаточный уровень независимости. Рассмотрим меры, которые могут помочь нам организовать и то и другое с минимальными потерями в нервах и общественном мнении о нас как о родителях:

●Еще пару лет назад наше «золотко» оценивало свои поступки исключительно на основе реакции взрослых на них. То есть, если мама ругала его, обижалась, злилась, малыш понимал, что его поступок был плохим. Если же окружающие одобряли его, он делал вывод, что поступает хорошо. При этом сложных, смешанных реакций он чаще всего не понимал – только начавшее развиваться представление о добре и зле требовало примитивных, утрированных проявлений того и другого.

Но сейчас наше чадо уже наверняка точно знает, когда поступает плохо, а когда – хорошо. Во всяком случае, у него уже давно выработались и закрепились готовые оценки большинству типичных для жизни ребенка поступков. Кроме того, он уже научился более сложным действиям – умению сравнивать похожие, хотя и не одинаковые случаи, ставить их в один ряд и, соответственно, предполагать реакцию родителей на каждую новую свою «выходку».