Вот почему Хейл заставил себя ускорить шаг. Он шел, пока не увидел впереди молодую сосенку высотой фута четыре, лежащую рядом с ручьем. Хейл выдернул деревце из замерзшей земли, завалил яму снегом, и через пару минут он обзавелся тем, что можно было назвать метлой.

Держа деревце в одной руке, а ружье в другой, Хейл прошел по воде вверх по течению до точки, откуда виднелась скалистая возвышенность. У них в семье ее называли бугром Старателя, по ржавым инструментам, когда-то там найденным.

Выйдя на берег, Хейл двинулся вперед, заметая следы сосенкой, и поднялся туда, где продуваемый всеми ветрами склон был лишь чуть припорошен снежной пылью. Тут уже можно было забросить деревце в овраг. Хейл шагал дальше и наконец добрел до места, которое в десять лет прозвал «крепостью». Вереница валунов размером с легковую машину каждый, когда-то бывшая ареной многих воображаемых сражений, по-прежнему, как надеялся Хейл, хранила мальчишескую тайну. Тайну, которая сейчас должна была спасти ему жизнь.

Пройдя на небольшую площадку, закрытую стеной заиндевевших валунов, Хейл направился прямиком к основанию холма. Много лет минуло с тех пор, как здоровенная глыба была уложена на место, однако она все еще оставалась там. Сняв рюкзак и винтовку, Хейл приподнял глыбу и оттащил ее в сторону.

Усилие отозвалось в плече острой болью. Хейл опустился на четвереньки. В углубление со всех сторон насыпалось земли с мелкой щебенкой, но, как только Хейл разгреб там рукой, открылся небольшой проход. Когда он был еще мальчишкой, его собака отыскала эту дыру и мигом юркнула туда, вынудив юного хозяина пойти за собой. Хейл надеялся, что по-прежнему сможет протиснуться в лаз, и был полон решимости это проверить.

Схватив рюкзак, Хейл запихнул его в пещеру, а следом отправил снегоступы и оружие. Протолкнув лыжными палками все внутрь, он лег на спину и просунул голову в мрак подземелья.

Прежде чем пробраться в саму пещеру, нужно было преодолеть короткий узкий лаз. В десять лет это было парой пустяков, но теперь лаз превратился для Хейла в серьезную преграду. Он отчаянно дрыгал ногами, ругаясь, когда на лицо падала земля. Работая плечами, Хейл протискивался по лазу. Продвижение было мучительно медленным, но все же после трех- или четырехминутных стараний он очутился внутри.

Вокруг царила кромешная темнота, но Хейл был к этому готов. Он достал из кармана фонарик, включил, и на стену упало пятно света. Поднявшись, Хейл обнаружил, что с трудом может выпрямиться во весь рост.

Луч фонарика, гуляющий по стенам пещеры, вернул его в прошлое.

Самодельные полки были на месте, а на них запасы, которые юный Натан Хейл считал необходимыми: видавший виды керосиновый фонарь, коробок безопасных спичек, банка с тем, что когда-то было арахисовым маслом, ложка, позаимствованная у матери на кухне, кипа зачитанных комиксов, коробка патронов двадцать второго калибра, пол-рулона туалетной бумаги, мышеловка, лопата с обломанным черенком и шифровальное кольцо.[6]

При виде кольца Хейл улыбнулся, вспомнив, как заказал его по почте, а потом на протяжении двух недель каждый день бегал к почтовому ящику, пока наконец не дождался посылки.

Жизнь тогда была простой и с расстояния в годы казалась какой-то нереальной: хотя химеры уже появились на планете, население Южной Дакоты оставалось в блаженном неведении относительно их.

«Если бы мы только знали…» Впрочем, понял Хейл, даже если бы и знали, то что бы они могли сделать?

Здесь были и другие немые свидетели прошлого: почерневший очаг, поленница наколотых дров рядом, неумелая копия наскальных рисунков эпохи неолита, которые Хейл перерисовал с фотографий в журнале «Нэшнл джиографик», и обилие наложившихся друг на друга отпечатков, оставленных кроссовками юного исследователя.

Над очагом имелось узкое отверстие, едва достаточное для того, чтобы вытягивать дым из пещеры. Обычно можно было услышать тихий посвист ветра, дующего над этой естественной трубой. Но сейчас Хейл, услышав монотонный гул, понял, что поблизости работает какой-то механизм.

Химерианский зонд? С большой вероятностью. Хейл почувствовал, как внутри у него все сжимается по мере того, как звук становится громче.

Затем гул начал затихать, и вскоре летательный аппарат удалился. Хейл облегченно вздохнул. Если бы зонд его обнаружил, то остался бы караулить у входа в пещеру. Но будут и другие охотники, намного опаснее, поэтому Хейл поспешил оттащить свои пожитки в глубь пещеры и завалить вход каменной глыбой.

То, что требовало от десятилетнего подростка напряжения всех сил, для взрослого оказалось гораздо проще.

Пришло время зажечь керосиновый фонарь и заняться работой по дому. Было очень соблазнительно развести огонь, как для обогрева, так и просто для уюта, однако у Хейла были основания полагать, что по крайней мере некоторые виды химер способны чувствовать тепло. Если так, столб дыма и горячего воздуха станет маяком, который приведет врага прямо к укрытию.

Так что Хейл решил не рисковать и, запалив таблетку сухого спирта из армейского набора, поставил на крошечный огонь консервную банку с бобами и сосисками. Вместо того чтобы захватить с собой весь паек, Хейл, перед тем как покинуть базу, проредил содержимое шести больших картонных коробок, отбирая только то, что хотел. Консервированные бобы с сосисками всегда были его излюбленной пищей.

Пока готовился ужин, Хейл отхлебнул несколько глотков из фляги, сделал три глубоких вдоха сыворотки, а затем обнаружил, что варево уже закипело. Ужин был более чем скромный, но Хейл получил от него истинное наслаждение, как и от шоколадного батончика на десерт. Однако все это вкупе вызвало чувство жажды, а поскольку фляга с водой успела опустеть наполовину, он вынужден был ограничиться крохотными глотками.

Ощущая себя заметно посвежевшим, Хейл снял меховую куртку и еще два слоя одежды, чтобы осмотреть рану, нанесенную гибридом. Футболка набухла от крови, но он знал, что благодаря восстановительной силе химерианского вируса следы от острых клыков уже затянулись, а вскоре полностью заживут.

В пещере было на несколько градусов теплее, чем снаружи, но все равно прохладно, поэтому Хейл поспешно натянул одежду обратно. Вместительный спальный мешок остался на базе, и спать предстояло, свернувшись калачиком на полу. Впрочем, для Хейла это было не впервой. Он уже спал здесь подростком, правда, не зимой.

Но сначала, прежде чем удовлетворить потребность в сне, Хейл занялся оружием. На чистку ушло добрых сорок пять минут, но обойтись без этого было нельзя: и винтовка, и ружье почти целый день провели в сырости.

Наконец Хейл уложил на полу рюкзак, которому предстояло послужить подушкой, и заключил «россмор» в объятия страстного влюбленного. Фонарь он гасить не стал — керосина хватит до самого утра. И хотя особого тепла от фонаря не было, тусклый огонек как-то успокаивал.