Проходя по коридору, еще раз сказал себе «спасибо», что не сэкономил на стройматериалах, делая ремонт. Два года прошло, а все как новое. И стиль был выбран верный: скандинавский. В то время его многие осуждали. Хотели видеть колонны и мрамор. Мол, должно выглядеть богато. Вот у нас и есть богато! Никому не доказывал. Просто делал как считал лучшим. Мода на плитку и детали проходит, а этот минимализм из дорогих материалов – он вечный. Как и сочетание цветов. Бежевый, черный и белый. Все. Больше ничего не нужно. В Феодосии по-другому. Там все ярко, все в оранжево-синей гамме, как задумывалось с самого начала. Тоже все понятно. Южный город. Море, солнце и люди другие, южные. К другому привыкшие. Там бы точно не поняли скандинавских мотивов, а здесь все правильно он сделал.

Настенные часы показывали 8.30, Ксения тем не менее была на месте. Кирилл бросил на ходу:

– Что рано?

– Я всегда так рано. Вы просто внимания не обращали.

– Неси сегодняшний список. Готов?

– Конечно. Может, кофе?

– И кофе неси.

Кирилл переоделся, открыл компьютер и первое, что сделал, нашел фамилию Глеба. Ого. Стало быть, компания с хорошими показателями, даже интервью дает. И что там в интервью? Уже много лет счастлив с женой. Воспитывает сына. Ну, пожалуй, никого он не воспитывает, его воспитывает мать в каком-то далеком от Москвы городке. Вроде так рассказывала Инга. Да и сын вроде уже вырос. Небось, уже и институт окончил. Кирилл поймал себя на мысли, что никогда не интересовался ее семьей, что Инга рассказала, то и принял. Никаких дополнительных вопросов. Собственно, у них и времени-то не было.

Стало быть, Инге сорок три. А муж на шесть лет старше. Зачем он предложил ей ЭКО? Затем, что есть шанс, и он знает, как важен для нее этот ребенок. Господи, кого в нем все-таки больше: врача, просто человека или бизнесмена? Он увидел возможность заработать, привлекает сейчас потенциального покупателя своих услуг? Или как врач понимает, что нужно срочно использовать последнюю возможность? Или как человек сейчас проверил, что эта семья твердо стоит на ногах и у них есть средства и чтобы зачать младенца, и чтобы потом такого ребенка воспитать. Это ведь целая проблема для пожилых мамаш, которые родить-то могут, а вот воспитать потом, до ума довести… В некоторых странах пожилые пары приносят справки о доходах, врачи их генофонд изучают: сколько лет жили дедушки и бабушки. Не тот вопрос, что в школе детей дразнить будут, почему у них родители старые (хотя и это вопрос немаловажный), а тот, сколько им вместе прожить придется. И на что? Хватит ли средств, ведь в дело вступают практически пенсионеры?

Ну и, конечно, он думал об Инге, женщине, которая когда-то сумела разбередить его душу. Когда они расстались, он перевернул ту страницу раз и навсегда. Инга осталась там, на двадцать седьмой странице. Жизнь идет дальше, словно книжные страницы перелистываются, в ней новые герои и героини, и ни разу больше не было в той книге о ней упоминания. А ведь это не по законам жанра. Герои должны возвращаться. Обязательно их судьба должна прослеживаться.

Книга, которую писал Кирилл, была сложной. Роман местами превращался в путевые заметки. Где-то это был закрученный триллер, а где-то – обычная проза жизни. И все-таки жизнь отличается от литературы. Не все герои переходят в последующие главы. Кто-то навсегда останется на той самой странице, где появился по сюжету. И Кирилл в это верил, старался не расстраиваться, просто переворачивал страницу, которую сам и написал.

Но жизнь все расставляет на свои места. Как то ружье, которое рано или поздно выстрелит.

Кирилл не хотел больше видеть Ингу на страницах своей жизненной истории. Он с ней простился. И сейчас у него совсем другая жизнь. И все равно нахлынули воспоминания. Но что удивительно, почему-то совсем даже не связанные с Ингой. Почему вдруг он стал врачом? И не просто врачом, а врачом-гинекологом.

12

Естественно, во всем виновата была Татка. Татка была всегда, сколько он себя помнил: маленький заморыш, который таскался следом, отравлял его взрослую и интересную жизнь. Разница в четыре года, младшая сестра, но он не помнил себя без Татки. Ему казалось, что это несчастье родилось вперед него. Как ни повернешься – она всегда сзади. Еще и пыталась за ним следить и потом выговаривала, смешно вставая в воинственную позу, расставив пухлые ножки:

– Все родителям расскажу!

– Иди отсюда, кому сказал!

– Сам иди, а я здесь живу и никуда не пойду. И все равно расскажу, как вы с мальчишками курили. Я видела.

– Да что ты там видела? – Кирилл в эти минуты готов был сестру побить. Вот ведь повезло в жизни!

– А вот видела.

Светлая кудрявая голова. Огромные глазищи, вечная стойка – руки в боки, голова набок, глаза вприщур. И ногой притопывает, то есть уже прямо сейчас докладывать побежит.

– А возьмете меня в кино – не скажу!

– Да мне уже перед друзьями стыдно! Вечно ты за нами плетешься!

– Так я ж сзади! – Татка, чтобы никто не сомневался, тут же делала два медленных шага назад. Еще и приседала, показывая: посмотрите, какая я маленькая. Никому не помешаю.

Это было истинной правдой. Никогда вперед не лезла, никогда перед друзьями его не позорила, все разборки между братом и сестрой происходили дома за закрытыми дверями. Да и родителям не закладывала, только стращала. А Кирилл злился и порой ненавидел эту Татку и, когда брал с собой, ни разу не оглядывался, бежит сестра вприпрыжку за ними или нет. Уже купив билет, протягивал руку назад, не оборачиваясь:

– На!

Билет тут же исчезал в чьих-то руках. В чьих конкретно – его никогда не интересовало. Уже став взрослым, обращаясь к своим воспоминаниям, Кирилл часто думал: «А вдруг потерял бы? А вдруг кто обидел бы девчонку по дороге?» Бедный несчастный заморыш. И как он только мог! Дурак! Просто эгоистичный подросток, которому ни до кого нет дела!

Невероятная нежность приходила, если вдруг Татка заболевала. А болела она тяжело: с высоченной температурой, лающим кашлем, головой в крупинках пота. Кирка пугался больше родителей, мог часами сидеть у кроватки сестры, читать ее любимые «Полботинка» и другие разные глупости, поить чаем из ложечки.

Когда сестра выздоравливала, она обязательно напоминала:

– Ага, испугался, испугался, думал, я умру.

– Была охота…

Но сама она тоже испугалась, когда Кирка, ее Кирка, ее идеал, вдруг грохнулся в обморок, да еще и при всех, увидев, как их общий друг перевернулся на велосипеде. Рана была ужасной, все мальчишки склонились над завывающим Петрухой и вдруг услышали позади стук. На какое-то время все забыли про Петьку.

– Чего это он?

– Слабак!

– И ничего не слабак! У него утром просто живот болел. Не видите, температура у него, – нашлась Татка. – Он вообще врачом стать собирается.

К этому времени Кирка уже очнулся. И выбор за него сделала сестра. Ему ничего не оставалось. Значит, будет врачом.