— Однажды это может стать роботизированным ножным протезом от «Биотеха».

— Ты над этим обычно работаешь?

— По‑разному. Нашим первым успешным продуктом был протез руки. Тогда это многое изменило в жизни пациентов, но сейчас технологии продвинулись еще дальше. В последнее время мы использовали 3D‑печать, чтобы подлаживать оборудование под пациентов. Раньше они не могли себе этого позволить, поскольку страховка не покрывает этих расходов. Теперь жизнь людей, оставшихся без легких, стала гораздо более комфортной.

— Ты много работаешь с солдатами?

— Да. Мы также работаем со случайными жертвами или людьми, родившимися со множественными нарушениями. Это только часть нашей работы, мои последние проекты ориентированы на парализованных. Если я смогу разработать удачный прототип — достаточно недорогой для производства, — это сможет изменить жизни тысячи людей, прикованных к инвалидным креслам. Набросок — часть этого проекта.

Повисло молчание. Себастьян повернулся к Харпер, которая смотрела на него.

— Что?

Она с улыбкой поправила прядь волос, упавшую ему на глаза.

— Никогда не видела тебя таким.

— Каким?

— Никогда не слышала, как страстно ты говоришь о работе. Я считала тебя очередным бизнесменом, делающим деньги на медицинских исследованиях, но ты искренне предан своему делу. Твоя работа потрясающая.

— Спасибо.

Ему всегда было неловко слышать восторженные реплики о своей работе. Он делал это не ради похвалы, но ради людей, живущих с серьезными физическими ограничениями. Как его брат. Его самой большой мечтой было создать экзоноги и увидеть, как тот снова ходит. Вот это он назвал бы успехом. Все остальное — признание, деньги, слава — не более чем приятные мелочи, не ради этого он жертвовал большей частью своей жизни. А ради того, чтобы увидеть глаза матери, чей сын снова стоит на своих ногах. К сожалению, он перешел грань и едва не пожертвовал жизнью целиком.

— Что вдохновило тебя заняться именно этим?

Вопрос ожидаемый, но отвечать на него Себастьян не хотел. Ни репортерам, ни Харпер. Ему не было стыдно говорить о несчастном случае или семье, просто хотелось оградить их и свою личную жизнь от вторжений. Не хватало еще заголовков в духе «Трагедия в жизни брата превратила Себастьяна Веста в миллиардера». Но поскольку у него все равно брали интервью, пришлось позаботиться о приемлемой версии.

— Меня всегда интересовала автоматизация и инженерия, а Финн учился на медицинском факультете. И когда мы познакомились, показалось логичным объединить две специальности и после выпуска основать свою компанию. А когда видишь, какое влияние твоя работа может оказать на жизни других людей, легко испытывать к ней страсть.

— Могу себе представить. Я корпоративный бухгалтер в компании Джона. Никакой страсти, просто всегда хорошо давалась математика, так что я получила образование в сфере финансов. Но мы просто компания по производству видеоигр, ничего значительного.

— Это важно для тех, кто любит в них играть. Каждая работа важна по‑своему. Финн называет меня трудоголиком, но, когда ты делаешь то, что может изменить чью‑то жизнь, какова цена отдыха? Особенно такого банального, как отпуск?

— Мне кажется, важен баланс, если не хочешь довести себя до выгорания. Но посмотри — ты все‑таки в отпуске. Похоже, для тебя это большой шаг.

Знала бы она.

— Да. За десять лет со дня основания компании я никогда не покидал ее так надолго.

— Но что случилось, что ты смог это сделать?

Себастьян растерялся. Что ответить? Что доктор настоял на этом? Нет, этого он говорить не хотел: не разрушать же образ крутого парня. Ему не хотелось демонстрировать собственную слабость ни перед Харпер, ни перед кем другим в этом путешествии. Как стая диких животных, они могут отыграться на слабейшем. Нет, он не предоставит им такого шанса, они не узнают ни о его прошлом, ни о здоровье, ни о природе отношений с Харпер. Расскажи слишком много — и станешь следующей жертвой шантажиста. Он решил обратить все в шутку.

— Ты не оставила мне выбора. Красивая женщина сталкивается со мной в магазине, приглашает на свидание и предлагает бесплатное путешествие в Ирландию. Мог ли хоть один мужчина на этой земле отказаться от подобного приглашения?

К радости Себастьяна, они как раз подъехали к отелю, что позволило ему свернуть разговор. Лучшего времени и не придумать. Все, чего ему хотелось, — подняться в номер, принять горячий душ и подготовиться к ужину, который сегодня обещал быть аутентичным, с ирландской музыкой и танцами. Звучало достаточно интересно.

— Жду не дождусь возможности переодеться. — Харпер вошла в номер и резко остановилась, так что Себастьян врезался ей в спину.

— Что случилось?

Харпер толкнула дверь, показав ему царящий внутри беспорядок. Раскинутые повсюду вещи. Перевернутая мебель. Ужасно.

— Ничего не трогай, нас ограбили.

— Ничего не трогать? Что мы будем делать? Звонить в полицию?

— Я думал именно об этом.

Харпер зашла в комнату и подняла знакомый конверт, лежавший на ночном столике.

— Подумай еще раз. Если мы позвоним в полицию, шантажист уж точно меня выдаст.

— Видимо, часть суммы его не устроила.

— Там написано, что он забрал несколько вещей, чтобы возместить нехватку денег, но это просто наказание. Он по‑прежнему ждет сто двадцать тысяч долларов до церемонии бракосочетания. А что по поводу двадцати пяти тысяч евро, которые уже у него на руках? Словно они не в счет. Или же он просто поднимает ставку каждый раз, когда мы пропускаем срок? Это никогда не кончится.

Себастьян сел рядом с ней на кровать.

— Кончится. Он не сможет продолжать вечно. Тебе исполнится тридцать, и, как только ты получишь наследство, ему будет нечего тебе предъявить. Либо же он выдаст тебя, и у тебя не появится денег. Но это закончится.

Не лучшая утешительная речь в его жизни, но хоть что‑то, других слов у него не было. У шантажиста было достаточно времени, чтобы так поглумиться над их номером.

— У тебя было с собой что‑нибудь ценное?

— Несколько вещей. В основном то, что я планировала надеть на свадьбу. — Харпер подошла к перевернутому чемодану и порылась в поисках несессера. Проверив несколько кармашков, она со слезами на глазах покачала головой. — Он забрал все хорошие вещи, включая сапфировое ожерелье, которое принадлежало моей матери.

— Мы можем позвонить в полицию и не говорить о шантажисте. Просто подать заявление на возмещение по страховке.

— О чем ты говоришь? Чтобы застраховать все это, потребовались бы деньги, которых у меня нет. Все пропало. Сгинуло. Порядка сорока тысяч долларов в ювелирных украшениях, вот так. А ты что‑то привозил?