«Он бежал со стороны кладбища, — сообразил Грегори, — выскочил на шоссе и бросился к местечку прямо по середине шоссе. Полисмен удирал с такой прытью? От кого?»

Грегори искал следы преследователя. Их не было. Снег вокруг лежал нетронутым. Он прошел еще дальше, вплоть до места, где от шоссе отходила проложенная в густых кустах кладбищенская аллейка. Через каких-нибудь двадцать шагов от поворота в аллейку он наткнулся на следы машины и людей. Снег четко запечатлел их. Машина подъехала с противоположной стороны, развернулась и остановилась (следы шин в этом месте были глубокие), двое вышли из машины, третий подошел к ним сбоку и повел их к «бентли». Они шли к нему по дну кювета. Потом вернулись тем же путем, возможно, у них возникли какие-то осложнения с тем, которого они доставили, потому что виднелись круглые маленькие отпечатки — они ставили носилки на снег, прежде чем сунули их в машину. Место это находилось поодаль от начала аллейки. Грегори пошел было по ней, но тотчас вернулся, так как все было понятно. Следы убегавшего, наполненные голубоватой тенью, прямехонько вели к моргу, свежепобеленная стена которого виднелась на расстоянии каких-нибудь ста метров.

Грегори вернулся к «бентли», внимательно изучая следы бежавшего. В восьми шагах от места аварии следы пошли в сторону — возможно, этот человек хотел резко свернуть, но дальше мало что можно было разобрать, снег был изрыт и затоптан.

«Водитель успел объехать бегущего, но машину занесло боком, и она зацепила его багажником», — решил Грегори.

— Что с этим, с Уильямсом? Как его самочувствие?

— Он без сознания, господин инспектор. Врач со «скорой» очень удивился тому, что он смог пройти дальше, ведь он свалился здесь. В этом месте.

— Откуда вы знаете, что именно здесь?

— Потому что тут кровь…

Грегори нагнулся ниже над указанным местом. Три, нет, четыре затвердевших бурых пятнышка глубоко проникли в снег; заметить их было нелегко.

— Вы находились здесь, когда «скорая помощь» его забирала? Он был в сознании?

— О нет, совсем без сознания.

— Истекал кровью?

— Нет, то есть кровь шла, кажется, только немного, из раны на голове, из ушей.

— Грегори, когда вы сжалитесь над нами? — спросил Серенсен, демонстративно зевая. Он швырнул в снег начатую сигарету.

— Жалость регламентом не предусмотрена, — бросил Грегори и огляделся еще раз. Уилсон с треском расставлял свой штатив, а Томас тихо чертыхался: у него в чемодане рассыпался тальк, перепачкав все инструменты.

— Ну, тогда принимайтесь за дело, ребята, — заключил Грегори, — следы, замеры и так далее, лучше больше, чем меньше, а потом приходите в морг. Эту веревку позже можно будет снять. Возможно, найдется кое-что и для вас, доктор… и очень скоро. Где комендант? — обратился он к полисмену.

— На месте, господин инспектор.

— Ну, тогда пошли.

Грегори расстегнул плащ, ему стало жарко. Полисмен в нерешительности переступил с ноги на ногу.

— Мне тоже идти?

— Идемте.

Серенсен шел за ними, обмахиваясь шляпой. Солнце порядком припекало, снег уже исчез с ветвей, они выглядели темными и мокрыми на фоне голубого неба. Грегори считал шаги до кустов, получилось ровно сто шестьдесят. Дорога и кладбище за ней лежали в тени между двух пологих холмов. Деревушка отсюда была не видна — только вился дым от нее. Снег лежал тяжелый и мокрый, тянуло холодом. Морг — небольшой барак, кое-как побеленный, задней своей стеной примыкал к густым зарослям кустарника. Два окошка выходили на северную сторону, в торце — дощатая дверь, полуоткрытая, без замка, но со скобой. Вокруг была уйма следов. У самого порога лежало нечто плоское, прикрытое брезентом.

— Это труп?

— Да, господин инспектор.

— Его не трогали? Он так и лежал?

— Точно так. Никто не прикасался. Комендант, как только прибыл вместе с врачом, осмотрел его, не прикасаясь.

— А этот брезент?

— Комендант приказал накрыть.

— А мог ли прийти сюда кто-нибудь, когда вы находились на шоссе?

— Не мог, господин инспектор, шоссе перекрыто.

— С той стороны. А если от Хэкки?

— Там тоже установлен пост, только его отсюда не видать, он за пригорком.

— Ну а через поля?

— Если только полями, — согласился полисмен, — но ему бы пришлось пересечь речку.

— Какую речку?

— Ну ручей, вон с той стороны.

Грегори пока не приближался к брезенту. Продвигаясь понемногу, он разыскал следы ночного патруля. Узкой утоптанной тропинкой они окружали ближайшие памятники, дугой огибали барак и возвращались назад через заросли кустов. Ветки были поломаны и местами втоптаны в снег. Те же, что и на шоссе, следы массивных башмаков отчетливо отпечатались там, где полисмен в темноте сбивался с тропинки.

Совершив обход, Грегори засек время: четыре минуты. «На ночь и метель можно накинуть еще столько же, — подумал он, — и еще минуты две на туман». Он углубился дальше в кусты, спускаясь вниз по склону. Тотчас же снег провалился под ним. Грегори успел ухватиться за ветки орешника и удержаться у самой воды. Это было самое низкое место долины, в которой лежало кладбище. Скрытый заносами и потому неразличимый даже вблизи, здесь протекал ручей; поверхность воды была покрыта рябью возле подмываемых корней кустарника. В илистом дне торчали осколки камней, некоторые камни походили на булыжники. Грегори повернулся, не сходя с места. Несколько выше он увидел тыльную стену морга, только верхнюю ее часть, без окон, выступавшую из кустов на расстоянии полутора десятков метров. Начал карабкаться обратно, раздвигая упругие ветки.

— Где у вас каменщик? — спросил он полисмена. Тот сразу понял, о чем речь.

— Он живет прямо у шоссе, возле того мостика. Первый дом, такой желтый. Каменотесом работает только летом, а зимой столярничает.

— А камни как он сюда доставляет? По шоссе?

— Если уровень воды в речке падает, то по шоссе, а когда вода поднимается, сплавляет их по воде со станции. Развлекается в свое удовольствие.

— И там, на противоположном берегу, он эти камни обтесывает?

— Иногда и там, но не всегда. По-разному.

— Этот ручей течет со стороны станции, не правда ли?

— Да, но берегом не пройти, все заросло.

Грегори подошел к боковой стене морга. Одно окно было открыто, точнее, выдавлено, стекло разбито, единственный острый осколок торчал из сугроба. Он заглянул внутрь, но ничего не разглядел: слишком темно.

— Кто сюда входил?

— Только комендант.

— А доктор?

— Нет, доктор не входил.

— Как его звать?