– На пять? Это уж сильно круто. Он всегда так бедных девушекобирает? А есть подешевле?

– У нормальных девушек, пусть даже и бедных, паспорта есть.Может, получится и подешевле. В нашем ресторане паспортистка одна работает. Мыс ней немного подружились. Кстати, она твоя поклонница, с ума сходит от твоегопения. Думаю, она не откажет. У нее в сейфе паспорта умерших лежат. Короче,сфотографируем твою Свету, вклеим карточку в документ – и порядок. Главное,чтоб по возрасту подходила.

– Но ведь на фотографии должна быть гербовая печать… –растерянно произнесла я.

– Тоже мне проблему нашла! У меня есть знакомый художник,чех, он тебе любую печать за сотку баксов сделает так, что под микроскопом неотличишь.

– А чем он ее делает?

– Обыкновенной швейной иголкой. Он виртуоз. Выцарапает всепо высшему разряду. Сотка ему, пятьсот паспортистке. Вот и все растраты.Отправим твою Светку как чешку. Ей-то какая разница? Ей бы до дому добраться.

– Как же она будет паспортный контроль проходить, если нислова по-чешски не знает?

– А ей и не надо знать. Может, она глухонемая от рождения?Руками помашет немного – вот и все слова. Мол, ребята, извините, я бы рада свами пообщаться, но природа не дала. Или папа с мамой недоработали. Так что непереживай, Верка, потратишь на свою Светлану шестьсот баксов, билет ей купишь иможешь отдыхать.

– Ее бы побыстрее отправить! Жалко девчонку! Она ведь наулицу не выходит. Сидит, как в тюрьме.

– Перестань, Верунчик! Она у тебя, как в раю живет. Ещеуезжать не захочет! Зайду завтра к паспортистке. Покопаемся у нее в сейфе.Нужно найти покойницу, чтобы по возрасту соответствовала. – Отложив кроссворд всторону, Любка подозрительно посмотрела на меня. – А ты что такая?

– Какая?

– Не знаю. Прямо светишься вся, как от счастья.Познакомилась, что ли, с кем?

– Да уж! Познакомишься тут, если Карась повсюду, как ищейка,шныряет.

– Вот и я о том же! Зачем тебе лишние неприятности? Самазнаешь, что этот придурок с головой не дружит. В случае чего и выстрелитьможет!

– Приперся сегодня под утро… Хотел у меня выспаться.

– Ты его пустила?

– Да на черта он мне нужен? У меня в гардеробной Светкасидит.

– Что, опять с проверкой нагрянули, – покосившись на тихогостаричка, копавшегося в кассовом аппарате, спросила я.

– Да эти проверки совсем уже задолбали! Теперь требуютпосетителям чеки выбивать. Это ж с ума сойти можно! Сплошной убыток ресторануполучается! Короче, Максим привел старичка, чтобы он обнуление сделал. Вечеромпроверок не бывает, а днем посетителей мало. Если что – ни один налоговик неподкопается. Каждый как может на жизнь зарабатывает. Вот и дедуля пристроился.Ходит по ресторанам, кафе, барам, магазинчикам частным и подкручиваетпотихоньку. У него руки золотые. Мы его всегда вкусным обедом накормим, денегдадим. Кстати, ты еще не слышала страшную новость?

– Какую?

– Вадима убили.

– Какого еще Вадима? – изображая удивление, спросила я.

– Саксофониста. Застрелили в собственной квартире, да еще иограбили! Недавно приходила полиция, расспрашивала всех, кто с ним теснообщался.

– А кто его убил?

– Пока неизвестно. Ходят слухи, что он наркотиками торговал.Говорят, что за наркотики его и хлопнули, но это еще не точно. Жалко, конечно,парня. Играл так, что одуреть можно было слушая, да что уж теперь вспоминать!

Немного поохав для приличия, я поспешила уйти. Выходит,полиция уже побывала здесь… Убийца пока не найден, значит, под подозрениеавтоматически попадают все знакомые Вадима. В то злополучное утро менянаверняка видели соседи… Ну да, я же сигналила под окнами как ненормальная,желая предупредить саксофониста о своем приезде. Я всегда так делала, когданаведывалась к нему… Описать меня несложно: блондинка с голубыми глазами,русская, по вечерам поет в ресторане, где часто собираются братки…

Выпив виски, я начала переодеваться. Под воздействиемалкоголя неприятные мысли постепенно испарились. Прежде всего нужнозамаскировать ухо. Так, вчерашняя шляпа, позаимствованная у поварихи,безнадежно пострадала… Что ж, воткнем в волосы свежий цветок, закрепим егозаколкой, а другой, такой же, вставим в декольте… По-моему, неплохо… Интересно,чтобы сказан Михаил? Михаил… Такой красивый и… вкусно пахнущий. Завтра он будетждать меня в мотеле. Ровно в час дня… Нет… Я не приду… Нет…

– Веруня, ты готова? – заглянул в гримерку Максим.

– Подожди немного, – ответила я и, посмотрев на часы,отправилась на кухню. До выступления оставалось минут десять – вполне можноуспеть перекусить. В минуты душевного дискомфорта я всегда испытывала чувствоголода, противостоять которому не было сил.

– Ты что, Веруня? – пристыдила меня пришедшая за заказомЛюбка. – Налопаешься, как танцевать будешь? Тебе же на сцене до утра почтичертиком скакать! Твой придурок пожаловал собственной персоной…

– Какой еще придурок? – растерялась я, почему-то подумав оМихаиле.

– Какой, какой! Обыкновенный! Он, кажется, у тебя один.Карась, кто же еще! Вырядился, зараза! Даже «бабочку» на шею нацепил, будтооперный певец какой! Они с Макаром, как всегда, за своим столиком сидят. Карасьчто-то подозрительно вежливый. На официанток внимания не обращает. Ни разуникого за задницу не ущипнул. Вчера голяком гарцевал по всему залу, а сегодня с«бабочкой» ходит… Прямо чудеса какие-то! Со всеми здоровается, будто никакихоргий тут не устраивал! – Услышав первые аккорды, Любка махнула рукой. – Ладноуж, иди, подруга! А то твой кобель в «бабочке» небось уже по стулу ерзает отнетерпения. Даже жалко его!

Рассмеявшись, я побежала на сцену. Увидев меня, публикавзревела. Карась, довольно улыбаясь, сидел с таким видом, словно аплодисментыотносились к нему. «Ну, погоди же», – мстительно подумала я и, глядя совсем вдругую сторону, начала петь. Что-то сказав Макару, Карась пересел за свободныйстолик, но я упорно продолжала делать вид, что не замечаю его. Каждый раз,когда я поворачивалась в танце, Карась посылал мне воздушные поцелуи, поднималнаполненный шампанским бокал и без конца поправлял «бабочку», которая, к словусказать, шла ему примерно так же, как бегемоту трусы…