Телефонный звонок внутренней связи машинально увел его мысли в другую сторону.

– Что у вас там? Я же просил не беспокоить, – буркнул он в трубку, разумеется даже не догадываясь, куда заведет его самый заурядный телефонный звонок. Однако поначалу он услышал какие-то странные объяснения о том, что некто из Дубны просит с ним соединить якобы по важному делу.

– Да пошлите вы его куда подальше! – по привычке посоветовал Александр, хотя прекрасно знал, что неприступную Ольгу Григорьевну так легко не проймешь. Уж кто-кто, а она чудным образом ориентировалась в море звонков. Что-то все же вынудило ее всерьез воспринять незнакомого абонента из Дубны. – Хотя вы правы, я, пожалуй, отвечу. Слушаю, – глухо произнес он в трубку, несмотря на то что предварительно кашлянул.

– Здравствуйте! Моя фамилия Широков. Я работаю компьютерным инженером в институте ядерных исследований, – услышал он взволнованный голос. – У меня к вам дело чрезвычайной важности.

– Важность для вас или для меня? – Духон не упустил момента подковырнуть незнакомца.

– Извините, для меня, – ответила трубка после паузы.

– Это, конечно, замечательно. Ну и что я должен делать?

Сама по себе фамилия Широкова ничего Духону не говорила, но что-то удержало от того, чтобы сразу повесить трубку.

– Подождите, – умоляющим голосом произнес собеседник, – выслушайте меня. Понимаете, в вашем романе я вычитал весьма важную информацию. Вот хотел поговорить о…

«Наверняка кто-то разыгрывает, – подумал Александр, пытаясь узнать голос. – Или провокация, поскольку роман был далеко не простой и касался некоторых заметных политических фигур?!»

– Где вы разыскали мой телефон? – строго потребовал он ответа.

– Его мне дали в издательстве, – простодушно признался абонент и неожиданно смутился. – Если я не вовремя, товарищ писатель…

До Духона только сейчас дошло, что ему звонят всего лишь как рядовому российскому писателю. Это надо же! Все-таки «поэт в России – больше, чем поэт», и невольно сменил тон.

– И что же вас, господин Широков, так заинтересовало в романе? – гораздо доброжелательнее спросил он.

– Честно говоря, вряд ли я сумею объяснить по телефону.

«Ну и наглец!» – усмехнулся про себя Александр.

– Хотя бы в общих чертах можете сказать? А там определимся. Понимаете, я достаточно занятой человек.

– В романе у вас режиссер Люк Мартен в своем доме каким-то волшебным способом манипулирует сознанием гостей, погружая их то в одну, то в другую антуражную среду.

Бред какой-то!.. Духон мучительно пытался вспомнить, какую такую среду имеет в виду его собеседник. Если бы спросил про политическую среду, тогда понятно. А тут какой-то компьютерщик, оказывается, высмотрел в романе «антуражную». Воистину не зря говорят, что писатель никогда до конца не ведает, кто водит его рукой.

– Да-да, что-то припоминаю, – неуверенно пробормотал он в трубку.

– Это для меня крайне важно, – настойчиво пробубнил компьютерщик.

– Если уж столь важно, тогда приезжайте, скажем, в следующий вторник, – неожиданно сдался Александр, дивясь собственным словам. – Часам к двенадцати. Только обязательно перезвоните накануне. Вам объяснят, куда и как.

– Спасибо, очень признателен. И, ради бога, извините, если оторвал вас от творчества.

Александр немедленно перезвонил своему соавтору и другу Льву Багрянскому, не без участия которого в свое время вступил на литературную стезю.

– Привет, Толстой! – как обычно приветствовал он Льва. – Во вторник намечается любопытная встреча с читателями. Да-да, представь себе! Прямо у меня в кабинете.

– Это что-то новое, – не скрывая изумления, заметил Багрянский. – Демократия вновь набирает силу. А что так?

– Да тут чудик один сейчас пытал меня по телефону о какой-то антуражной среде. Представляешь? Он вычитал в нашей книжке, что Люк Мартен в своем шато куда-то «погружал» весь наш заговорщицкий междусобойчик. Ты что-нибудь припоминаешь?

Хотя голова Багрянского была зачастую забита всяким ненужным мусором, он сразу догадался, о чем могла идти речь.

– Я-то как могу помнить? Если придерживаться сюжета, в виртуальном саду, который вам, заговорщикам, создал режиссер, меня и в помине там не было. Насколько я понимаю, смена декораций и прочее. В сказках об этом тоже много написано. Помнишь: взмахнул волшебной палочкой, ну и так далее. Ты же сам рассказывал, что Мартен, как волшебник, изменял пространство своих залов? Это ему якобы надо для режиссерских поисков.

– Теперь помню, – все еще неуверенно пробормотал Духон, явно недовольный тем, что сразу не догадался, о чем спрашивал Широков. – Только с чего это, как ты думаешь, какого-то шизика, – а может, совсем и не шизика, – заинтересовали такие фокусы?

– Меня спрашиваешь? Я же с ним не разговаривал?

– Ладно. В общем, подъезжай в следующий вторник к двенадцати.

Повесив трубку, Багрянский полез в книжный шкаф, где стояли авторские экземпляры их первого романа, и принялся перелистывать страницы.

В это же время незнакомый ему компьютерщик Виктор Широков вошел в ту часть памяти своего личного ноутбука, которая хранилась за тремя собственноручно разработанными системами секретных кодов и паролей. Хотя официально личные «персоналки» нельзя было приносить в институт и тем более пользоваться ими на рабочем месте, но на специалиста его ранга данный запрет распространялся символически.

Отыскав нужную папку, Виктор с головой окунулся в работу. Уже несколько месяцев он скачивал сюда самое необходимое из того, что удавалось «нарыть» в Интернете по теме, которую он условно обозначил как «виртуальная среда обитания». Файлов во Всемирной паутине оказалось такое великое множество, что уже через несколько дней Виктор ощущал себя усердным бурским рудокопом, выискивающим алмазы в огромных массах шлака.

Виктор вновь отыскал книгу, о которой только что говорил по телефону, и безошибочно нашел нужное место. То самое, которое еще месяц назад созданная им специально под свалившийся как манна небесная заказ программа «выловила» в потоках мировой информации.

«…С помощью пульта Мартен, как волшебник, убрал правую стену зала, и гости увидели перед собой лужайку, посреди которой стоял пустой длинный стол с легкими летними креслами. Вся лужайка неярко подсвечивалась причудливо изогнутыми мажарелевскими фонарями.

– Господа, – повысил голос Мартен, чтобы слышали все. – Сразу хочу сказать, что я не намерен мешать вашему собранию. Но я буду рядом, так же как и господин Тьерри, который отвечает здесь за конфиденциальность.

– Но беседа в парке чревата тем, что может прослушиваться, – глубокомысленно заметил Хохлов. Его тут же поддержали еще несколько голосов.

Режиссер обрадовался как ребенок. Словно желал именно этого вопроса.