– Что это вы говорите загадками? Будьте уж так добры, объяснитесь! – раздраженно, в присущем ему энергичном стиле, наехал на растерявшегося гостя Александр. – Зачем без надобности подчеркивать наше невежество?

– Невежество? При чем тут невежество? Вы задали вопрос и навели меня на некоторые соображения, связанные с постановочными задачами. Я вроде попытался создать несколько вспомогательных настроек для чужих персоналок, чтобы ими мог воспользоваться практически любой пользователь. Чтобы ему достаточно было ввести в программу набор своих личных пристрастий. Например, образ любимой девушки или любимую лесную поляну… Словом, создать среду в соответствии со своими вкусами и потребностями. Можно прописать и мелочи, если есть желание. Остальное программа выберет их из собственной базы…

– Ну да, «удел поэта сух, как приговор»! – изрек Лев.

– Это кого вы цитируете?

– Себя, – вздохнул Багрянский. – Вы продолжайте, не отвлекайтесь.

– Все оказалось очень непросто, – грустно улыбнулся Широков. Он хотел было уже сослаться на пример сына, но вовремя замолчал. В конце концов, чужие люди. Широкова всего передернуло, будто от внезапно наступившего холода.

Оставив праздно любопытствующих литераторов в полном недоумении, Широков решительно поднялся. Ни Духон, ни Багрянский, что было совсем им несвойственно, не последовали его примеру и не проводили гостя даже до выхода.

Когда тот ушел, Духон вновь взглянул на монитор, где все еще «висел» литературный текст.

– Я вот что подумал, – сказал он. – Вот о ком и о чем надо писать. Такой детектив не придумаешь.

из которой становится ясно, что компьютер – далеко не всегда благо. И если этого не заметить вовремя, потом может оказаться поздно

Ехать домой не хотелось. Что его там ждет? Одни проблемы. Но и податься некуда. Пустота. У самого подъезда из-за запорошенного снегом куста наперерез ему с диким визгом выпрыгнула всклокоченная кошка. От неожиданности Виктор споткнулся и выматерился.

Вообще-то он никогда не считал себя суеверным, но почему-то именно сейчас подумалось, что кошка не к добру. Он не стал развивать тему, почему именно не к добру, а покорно нырнул в черное чрево подъезда. Под ногами что-то подозрительно зашелестело. Опять обрывки рекламных листовок и проспектов! Тьфу ты! Все они виноваты. Искусители!

За спиной снова, как тогда, послышался шорох. Да что он такой пуганый? Кому нужен рядовой, замотанный жизнью инженер-компьютерщик, у которого не найдется при себе и сотни долларов в кармане.

Шорох повторился. На этот раз отчетливо. На него стремительно надвигался незнакомый силуэт.

«Вот тебе и кошка!» – промелькнуло в голове. Хотелось крикнуть: «Постойте, это ошибка! Но он не успел. Голова вновь, как тогда, раскололась на части. И снова отрывочные картинки, шум, суета, чьи-то грязные туфли прямо перед носом… Истерический шепот жены… Пронзительный вой сирены «скорой»… Неужели виртуальная реальность так мучительна? Вопрос глуп по существу, реальность не может быть виртуальной. Но тогда откуда в этом грязном подъезде Ирина?

– Вам плохо? Давайте помогу. Фигура трансформировалась в соседа по дому Куанышбека Амиртаева. Знакомы они были давно, но в последние годы он стал бывать здесь редко. Говорили, что переехал в Москву. Какая-то шишка.

Амиртаев подхватил соседа под руку и довел до дверей его квартиры на пятом этаже, хотя сам жил на четвертом.

– Спасибо, вы очень любезны, – поблагодарил соседа Широков.

– …Чего растрезвонился? Будто нельзя своим ключом открыть! – недовольно проворчала теща, впуская Виктора в квартиру с таким выражением лица, будто он здесь не жилец, а гость.

Вот тебе и ответ, плохо или хорошо в доме. Спасибо вам, дорогая Маргарита Павловна. Расставили все по местам. И за эту мымру еще придется платить в круизе? Четверть всей стоимости! Да никогда!

Он повесил дубленку, переобулся в шлепанцы и прошел в гостиную, где обеденный стол занимал едва ли не половину полезной площади. За этим столом Виктор работал, но по ночам гостиная превращалась в спальню для Маргариты Павловны и Миши. Виктор уже и не помнил, когда маленький сын стал присматриваться к его манипуляциям с компьютером, схватывая все на лету. Скорее всего, его заразила та самая компьютерная игра, о которой Широков довольно подробно рассказал литераторам.

Годам к тринадцати мальчишка овладел компьютером настолько, что даже умудрялся писать небольшие программки. Младший Широков все чаще занимал место старшего у монитора, и отогнать его с каждым годом было все труднее.

– Вить, а Вить, ты не находишь странностей в нашем Мишке? Я так волнуюсь, – как-то спросила жена.

– Что ты имеешь в виду? Я не улавливаю.

– Вечно ты не улавливаешь, – незамедлительно завелась жена. – Раскрой глаза шире, тогда, может, и увидишь, дорогой! Посмотри на Мишку. Сравни с другими мальчишками со двора. Он у нас самый хилый. А ведет себя как? Самая забитая девчонка так себя не ведет.

– Что ты имеешь в виду? – вновь повторил муж.

– Да все, – окончательно разозлилась Женька. – Денег не просит. Тряпки его не волнуют. Девчонками не интересуется. Я тебя спрашиваю, это нормально?! Все свободное время торчит у твоего проклятого компьютера.

– Все тебе кажется, дорогая. А когда кажется, перекрестись.

– Вечно ты так, – проворчала жена. – Смотри, чтоб потом поздно не оказалось.

Сам Виктор открыто сторону сына не принимал, но молчаливо поощрял его пристрастие, будучи убежден, что именно так из ребенка может получиться настоящий компьютерщик. Всегда можно будет заработать на кусок хлеба.

Более того, почувствовав, что компьютер становится между мужчинами яблоком раздора, он ускорил покупку себе ноутбука, а остальное «железо», включая все, что в нем было напичкано, не очень осторожно передал в полное владение сыну. Чем окончательно обозлил женщин. Еще бы! Единственный свободный угол в гостиной оказался оккупирован Мишкой. Впрочем, если бы только угол! Постепенно и методично происходила аннексия дополнительных территорий, включая обеденный стол, на котором теперь были разбросаны лазерные диски, всевозможные шнуры, микросхемы и всякие мелочи, назначение которых даже Виктор не всегда определял с первого взгляда.

* * *

В тот вечер, стоило Широкову появиться дома, все пошло по заведенному сценарию.

– Я этого больше не вынесу! – пожаловалась Маргарита Павловна, обращаясь к зятю. – Почему ты его поощряешь? Я же вижу! Посмотри, на кого он стал похож. Неужели ты ничего не видишь?

Отец конечно же видел все. Глаза сына запали, щеки ввалились, как у старичка, взгляд ни на чем не фокусируется, кожа скукоженная, как у крысы. Впрочем, какой ей быть, если сын не ест и не гуляет на улице. Даже в школу ходит через день.

Парировать последний довод было проще всего.