Эрику пришлось съехать от Дирка – Таня настаивала, что произошедший рецидив, когда сущности, проецируемые ими, вошли в резонанс и усилили друг друга, мог быть не последним и далеко не самым серьёзным – а рисковать охоты не было.

Несмотря на запрет подолгу находиться рядом, а может быть, как раз вопреки этому ограничению, Эрик и Дирк незаметно стали друзьями. Для дружбы ведь надо не так уж и много – возможность раз в неделю перекинуться парой слов или просто помолчать вместе, но чувствовать заботу и соучастие другого всё время и вне зависимости от разделяющего расстояния.

Работы в порту не убывало. Дела мастерской вдруг резко пошли в гору, и Эрик всё чаще засиживался на работе до ночи. Он никуда не торопился вечерами – дожидаясь времени тени, хотела того Тень или нет.

Выходя с верфи, Эрик отправлялся домой каждый раз новой дорогой. Щёлк-щёлк. Взрослый человек балуется с лазерной указкой. То заглянет под мостки у причала, то подсветит проём моста. Перегнётся через перила набережной, запустит лучик в штрек водослива. Пошарит красным копьём под стрехами крыш. Щёлк-щёлк.

Он никогда не чувствовал взгляда Тухлой Тени, когда находил её. Там, где неосвещённый участок оказывался достаточно велик, она походила на отвернувшегося толстяка, поднявшего воротник и замершего в темноте. В узких лазейках – просто клубилась и колыхалась бесформенной массой.

На подробной карте города он метил все места, где Тухлая Тень хотя бы однажды высовывала свои щупальца. Теперь не она искала его, а он наблюдал за ней. Это было хорошее, понятное солдатское задание – найти и уничтожить. Найти сейчас, уничтожить – когда станет понятно, что на это хватит умения и сил.

По утрам Эрик тренировался в бое с Тенью. В новой квартирке с длинным пеналом комнаты, подслеповатым окном и не слишком удобной кухней, где ванна соседствовала с плитой, а туалет находился на общей лестнице и к его двери имелся отдельный ключ, Эрик завёл себе домашнюю Тухлую Тень, заманив её под ножки высокого дивана, купленного со скидкой у Таниных мебельных знакомых. Тень, конечно, не могла не покуситься на такое лакомое местечко поближе к своему человеку – и стала экспонатом зоопарка.

Ежедневно после жёсткой утренней разминки, которую Эрик не пропускал ни при каких обстоятельствах, он ложился на пол перед диваном и понемногу запускал руку в «вольер». Иногда Тухлая Тень мешкала, иногда вцеплялась в ладонь в тот же миг.

Терпеть и сопротивляться – это почти как «найти и уничтожить». Терпеть можно было и раньше и сейчас, а вот чтобы научиться противостоять тому, что кто-то или что-то отнимает у тебя контроль над твоим же телом, пришлось потратить не один месяц. И терпеть, терпеть, терпеть. Сначала по пальцы, потом по запястье, по локоть, вот уже по плечо забирался Эрик в поддиванную тьму и сражался со своим порождением. Однажды рука вырвалась и едва не придушила его, неделю пришлось ходить в водолазке с высоким горлом, чтобы избежать лишних вопросов. Но постепенно начинало получаться. Тухлая Тень исторгалась из вывернутой в судороге руки и носилась бешеным хорьком по остаткам темноты.

Эрик заметил, что стал понемногу седеть, – белёсые волосы пробились на висках и в щетине, но как-то не связывал это с экспериментами над Тухлой Тенью. Наверное, просто возраст.

Иногда он пытался привести к какой-то системе богатый и несуразный набор проецируемых сталкерами сущностей. Так, между делом, исключительно в виде хобби.

Два брата-араба из местного отделения Гринписа ждали прихода беды из океана. Один звал её Принцессой Мёртвой Воды, другой – Богиней Пустого Моря, из-за чего они зло, но изобретательно ругались чуть ли не на каждом собрании.

Дама Треф – собственность эксцентричной продавщицы косметики, вполне в соответствии с профессиональными наклонностями своей хозяйки грозила спонтанным старением тем, кого выбирала, но критерии выбора уже долгие годы оставались неразгаданной тайной.

Тухлая Тень и вездесущий Тигунга вполне подходили к этой категории зловещих существ.

Встречались и зловредные твари помельче, вроде джинсовой змеи и тюлевых пауков несчастного счетовода Петера – вполне можно было понять его нарастающую до истерики тканебоязнь.

Старичка Оскара одолевали прозрачные термиты. Неуёмные существа норовили построить жилище у Оскара в спине, незаметно проникая под одеждой в жировую прослойку. Его жена Норма – совсем не сталкер, что явствовало даже из имени, – третий десяток лет терпеливо убивала термитов, находя их в спине мужа на ощупь и протыкая насквозь золотой иглой. После чего втирала ядовитое средство для защиты древесины от насекомых в дряблую кожу Оскара, отчего, вопреки любой медицине, тому становилось легче.

Но у многих сталкеров проекция проявлялась не в виде существ, а по-другому: свойством, явлением, умением, и не всегда было понятно, стоит ли бояться самотворных чудес.

Эльза, по её словам, оживляла механизмы. Любую железку, любой пучок проводов она чувствовала как-то иначе, сердцем, а не разумом. Машины, телевизоры, бытовые приборы, электронные замки подчинялись ей восторженно, разве что не мурлыкая и не подставляясь для ласки. С такими способностями она быстро соскользнула в криминальное болото, и теперь медленно, шаг за шагом, поперёк привычек и пристрастий выбиралась назад – крепко вцепившись в надёжную руку «Касты».

У Дирка вообще проекцией было определённое место. Любая трещина, щель, стык, угол, любая линия, произвольным образом разделяющая две плоскости, могла без всяких «сезамов» разойтись расползающимся швом и утянуть бывшего взрывника на минное поле в заброшенном африканском посёлке, где бочонок напалма с привязанной под днище гранатой взорвался практически ему в лицо. Бесконечный огонь бушевал под тонким льдом реанимированного сапёрского мира. Дирк помнил в цвете и жаре каждый язык неумирающего пламени.

Эрик научился допускать чудеса. Не верить в них, не признавать их, а именно отстранённо допускать право на существование всей той нелепицы, что без остатка занимала каждого из анонимных сталкеров. Они боялись себя, собственных возможностей, новых проявлений своих проекций, но в «Креслах Тани Т.» находили несколько часов покоя в неделю и уходили оттуда, унося частичку уверенности в благополучном исходе. Неизвестно каком и неизвестно когда.

Если раньше любое упоминание Центра вызывало безотчётный страх, то теперь Эрик испытывал лишь раздражение. Он занимался важным и нужным делом, был поглощён с головой. Мысль о том, что какая-то бессмысленная и неумная сила может помешать ему – и остальным сталкерам – приблизиться к задуманному, выводила Эрика из себя.

Встречи «Касты» проходили всегда в одно и то же время. Сталкеры не обменивались номерами мобильников и адресами, в «Кресле» даже не было телефона. Хотя Центр не проявлял особой активности по периферии, в основном сосредоточившись на столице, Таня довольно часто повторяла, что от разумной конспирации ещё никому хуже не было.

Кроме того, Таня приносила вести о делах Центра. Каким-то образом ей удавалось собирать разрозненную информацию из местных новостей, жёлтых газет, бюллетеней министерства здравоохранения. Да и круг её общения явно не ограничивался «Креслами» и «Кастой».