вы вдруг согласитесь… даже не двенадцать лет, а… п-пока не встретите кого-нибудь, кто… изъявит ж-желание ввести в-вас в… дом… – И опять краснеет.

– Не встречу, – махнула я.

– Почему?

– По кочану. Можно по кочерыжке. – Я пересчитала оставшиеся куски нечисти. Надо было аккуратней за собой убирать, а то ж опять в гильдии придираться начнут.

Там меня не любят.

Нет, если подумать, меня нигде особо не любят, но в гильдии делают это как-то слишком уж активно. И я даже знаю почему: не стоило обзывать бывшую подругу нехорошим словом. Да и половину сказанного тогда, в запале, я по нынешнему уму не стала бы озвучивать.

А так…

– В-вы красивы, – тихо произнес Эль. – Для человека.

Мило.

– Умны. И сильны как маг…

Но при этом на редкость невезуча. Да и хватит с меня большой любови, уже налюбилась.

– Я согласна. – Я сгребла остатки добычи обратно в сумку и потерла глаза.

Спать хотелось.

А еще есть и кого-нибудь убить, и желательно, чтобы смерть эта была мучительной. Главное же, что ложиться спать смысла не было. Гильдия вот-вот откроется, и на почту заглянуть стоит, отправить ответное письмецо дорогой, чтоб ее гворхи драли, причем во всех смыслах, подружке…

Я моргнула, когда передо мной появилась кружка горячего травяного отвара.

– Я п-подумал, что вам нужно…

И пирог. Мясной. Свежий. С блестящей румяной корочкой, которая чуть-чуть треснула, выпуская мясной сок.

– Откуда?

– Вы… т-ты задремала…

И лука не пожалели. В масле жаренного. Я такие нюансы уже научилась различать. Лук сырой и лук в жиру – совсем разные луки. Приправы… перец и базилик… базилик люблю. А травы в кружке эльф сам намешал, точно. Ромашку чувствую и еще хладницу, которую не люблю за горечь и резковатый привкус, но сейчас, странное дело, я ощущала ее, но не сказать чтобы неприятно. И мята горная… с мятой хорошо.

Зверобой. Белокорень тертый.

Я с удовольствием зажмурилась. Становилось легче. Надо же, уснула во время беседы… ага, прелестно…

– Т-тебе следует отдохнуть, – с упреком произнес эльф.

Надо бы спасибо сказать за отвар и пироги. И вообще… только не скажу. В силу паскудности характера и поддержания образа ради.

– Потом.

– Я тоже так подумал. Тебе еще в гильдию нужно, – он сел, положил локти на стол и, сцепив пальцы в замок, уперся ими в подбородок. Маншул потерся о ноги и заурчал. – Гворх в городской черте – это серьезно. Причем настолько старый. Эти твари не любят шума…

То кладбище было тихим, но… пожалуй, я соглашусь.

Отвар здорово прояснял мозги.

Матерый гворх довольно умен, чтобы нацепить безопасное обличье, но не настолько, чтобы долго прятаться. Все же в городе хватает и некромантов, и охотников за нечистью, да и вообще…

Я запечатала могилу, но не осмотрела кладбище на предмет гнезда…

И нарушила еще пяток пунктов, которые выйдут мне боком. Нет, все нарушают правила, поскольку не в силах человеческих объять необъятное, но на нарушения одних закрывают глаза, а вот другим приходится штрафные отчислять.

Я вздохнула. А Эль протянул мне сумку.

Чистую, мать его сумку… она такой была в первую неделю после покупки.

– Как…

– На границе всякое случалось, а слуг там нет, – эльф пожал плечами. – Я бы хотел сопроводить тебя. Гворх в городе – это действительно серьезно…

И я не стала возражать.

А еще мне нацепили на руку браслет. Серебряный. То есть, может, и не совсем серебряный, но красивенький. Листочки-веточки и цветочки с полупрозрачными лепестками. Камушки разноцветные…

Красота.

– Если… вы р-решите, что обязательства в-вас т-тяготят, достаточно будет отправить этот браслет… я п-пойму…

– Слушай, – я покрутила браслет, который, как ни странно, при всей моей нелюбви к побрякушкам, не мешал, – у меня к тебе будет ответная просьба, раз уж ты мой жених, но… настаивать не буду…

И кажется, начинаю понимать, почему он заикается и краснеет. Просить кого-то о чем-то жуть как неудобно. Но, видят боги, я справилась.

А эльф согласился. Вот так сразу взял и согласился, бестолочь ушастая.

Здание гильдии я покидала спустя два часа в весьма смятенном состоянии духа.

Нет, меня по-прежнему не любили.

Но к обычной нелюбви, к недоумению, которое я отчасти разделяла – среди некромантов мне с моим даром и нелюбовью к работе делать было нечего, – добавилось весьма откровенное презрение. Оно читалось во взглядах. Жестах.

В тоне благообразного Седрика, бессменного секретаря, который прежде не разговаривал со мной сквозь зубы, не говоря уже о том, чтобы заставлять трижды переписывать треклятый отчет.

И в гворха он не поверил. Трижды проверял клыки. И шипы уцелевшие.

Кости разве что не на зуб пробовал. Хмурился. Играл бровями и морщил благородный нос, горбинка которого сразу перестала казаться мне очаровательной.

– И чего ты хочешь? – мрачно поинтересовался он, убирая кости и клыки в ящик для мусора. – Денег все равно нет.

Почему-то для меня они если и находились, то нечасто, после долгого торга и понижения ставок до минимума.

– Оплаты согласно прейскуранту, – я выдержала холодный взгляд, – и правилам гильдии.

– Ты ее уже получила, – Седрик ткнул пальцем в копию контракта, который я подмахнула в прошлый свой визит.

Не глядя подмахнула. Мать его…

А ведь говорила тетушка, что не стоит верить людям. Палец Седрика уткнулся в предпоследний пункт. А я поняла, что зря вообще сюда заглядывала.

И не только я.

Эльф, державшийся рядом с видом независимым и даже непричастным, взял бумагу. Пробежался взглядом. Хмыкнул. И заметил:

– Мне представлялось, что гильдия была создана именно для того, чтобы отстаивать интересы ее членов, а не составлять бумаги таким образом, что они явно данным интересом противоречат.

Ага…

И ведь не пожалуешься, сама подписалась извести шалунов, шептунов и иную нежить, угрожающую покою граждан. Стоило прежде подумать, отчего столь простой контракт не нашел исполнителя.

Для меня придержали. Но за что?

И главное… Седрик пыхтит, но взгляд не отводит.

– Контракт выполнен, – Эль протянул бумаги, а маншул оскалился и заворчал. – Будьте добры отметить…

Седрик насупился, но печать шлепнул. И подпись свою поставил. И…

– Согласно уложению, все трофеи, добытые во время выполнения контракта, принадлежат исполнителю, – меланхолично заметил Эль. И забрал останки несчастной нежити. Вместе с контейнером.

Седрик возражать не стал. Я тем более. Душила злость.

Вот не просто злость, а… не знаю… хотелось и плакать, и смеяться, и постучаться головой о стену. Глядишь, и наступит чудесное прояснение, а следом и понимание, что же такое происходит вокруг. Не может быть, чтобы это из-за подруженьки моей…

Или эльфа? Или…

Я заставила себя успокоиться. Разберусь…

– Мне показалось, или отношение к