Успешно проведенная манипуляция такого рода, конечно, не создает ребенку полного комфорта. Действительно, может показаться, что этот способ слишком «затратный», ведь наш мюнхгаузен сперва изрядно потрудится над составлением убедительной игры, а после еще и будет вынужден сохранять «образ» в течение длительного времени… Тем не менее так кажется нам, а не ему. Вполне вероятно, что мы бы действительно сочли игру стоящей свеч только при повышении ставки – например, если бы притворились больными перед начальством ради получения лишней недели отпуска. Взрослому сознанию такая пропорция (длинный отдых, полученный путем короткой и насквозь фальшивой игры) наверняка покажется более выгодной. Потому он не всегда допустит даже в мыслях, чтобы его чадо согласилось на более длинный спектакль ради куда менее ценного приза.

Однако мы не учитываем разницу общих условий – перспектив, которых вообще можно достичь, находясь в подчиненном, а не руководящем положении. Ребенку, в отличие от нас, едва ли приходится мечтать о таких «призах» (это одна из прерогатив взрослой жизни), и он наверняка хорошо это понимает. Таким образом, наш юный притворщик просто ориентируется на доступные ему варианты. И между возможностью получить хоть что-то вместо вообще ничего, он выбирает первое. В данном случае – пару часов симулирования ради того, чтобы уклониться от того, что нам кажется сущим пустяком (подумаешь, перемыть посуду за всю семью!), но для него это занятие скучное и неприятное вдвойне.

Вполне возможно, что нагрузка на него и впрямь приходится немалая. Однако гораздо чаще родители инстинктивно стремятся щадить своих детей – ведь они выглядят такими маленькими и немощными!..

Поэтому, прежде чем предполагать в этом свою же вину, нам следует вспомнить, что ребенок когда-нибудь вырастет, превратившись в такого же взрослого, как мы сейчас. А как раз нам, как мы уже заметили, нужно с легкостью успевать сделать за день гораздо больше. Каждый взрослый должен уметь и на работе отсидеть девять часов, и ужин приготовить, и этому самому ребенку (возможно, не только ему) внимание уделить, и гигиенические процедуры выполнить. Взрослая жизнь подразумевает навык успевать все, не рассчитывая на помощь окружающих или медленный общий ход событий. Поэтому высокая загруженность, это, конечно, плохо, но в известном смысле нашему чаду такой тренинг тоже необходим. В противном случае навык, который оно должно было освоить еще в детстве, ему придется вырабатывать через «не могу» уже в зрелом возрасте, а общество точно его не пощадит и ничем ему в том не поможет.

Для полноценного, сложившегося индивида естественно уметь планировать свое время и силы с «прикидкой», чтобы их хватило на тысячу дел сразу. Поэтому, даже если мы думаем, что загрузка у нашего чада сейчас и впрямь может оказаться высокой, это не повод отменять ее значительную часть совсем. Если уж на то пошло, разумнее предложить ему помощь одновременно в нескольких видах деятельности – скажем, в решении домашнего задания, с условием, что и посуду мы помоем вместе. В идеале же нам следует сперва убедиться (проверить, если возможно), насколько тяжелое «бремя» несет в действительности ребенок. Следует помнить, что патологические спорщики и лентяи обычно быстро достигают вершин мастерства в плане лжи и манипулирования окружающими – особенно родителями, основным, так сказать, объектом своих «махинаций».

Так что слишком им доверять не стоит – несмотря на более чем убедительный вид… Причем нам следует настораживаться тем больше, чем чаще «устает», «занято» и «недомогает» наше чадо. Если мы обнаружим явную зависимость между его «недомоганиями» и временем, когда приходит пора исполнить какие-то определенные обязанности (в том числе, особенно нелюбимые им ритуалы из области гигиены), это уже можно считать стопроцентным доказательством обмана. В таком случае беда не в том, что мы, обманувшись, и впрямь дадим ему отдохнуть денек от строгого распорядка со всеми его правилами, а в том, что каждый успешный обман стимулирует его продолжать и даже расширять эту практику. Стремительное совершенствование в искусстве лжи – это уже, согласимся, совсем нехорошо, как для нас, так и для него. Оттого, если мы уже заподозрили ложь и манипуляции нашим мнением, явление это опаснее, чем кажется. А значит, его необходимо решительно пресекать.

3. Ребенку, который явно или тайком пытается поступать вопреки нашей воле, помощь уже ни в чем ни нужна. Прежде чем прийти к выводу, что эта процедура приятна, а эта – раздражает и провоцирует приступ лени, нужно провести ее несколько раз подряд, не так ли?.. А значит, совершенно очевидно, что маленький человечек, как бы ни был он мал, поступит в этом случае так же, как и взрослый – сперва тщательно ознакомится с предметом, а уж после начнет делать какие-то выводы из этого знакомства. Не стоит забывать, что детям стадия «практического» знакомства свойственна даже больше, чем взрослым, поскольку взрослый может судить о многом чисто теоретически, сопоставляя свой прежний жизненный опыт с описанием предмета. У ребенка такого багажа знаний нет, поэтому для начала он непременно попробует и только после этого скажет, нравится ему или нет.

А означает все сказанное, что у ребенка, который уже определился с личным отношением к той или иной процедуре, прежде был сформирован навык ее проведения. Если мы уверены, что он был правильным, в этом направлении больше нечему его учить, и наша помощь ему в дальнейшем будет не нужна. Оттого теперь свои основные усилия нам нужно сосредоточить, скорее, на отучении от постоянного отрицания, пока оно не приобрело характер патологии. Что же до самих действий, от которых ребенок отказывается, их следует перевести в формат «сделай все сам или не делай, но тогда и разговор будет особый». Умелые манипулянты (а мы сейчас говорим почти исключительно о них) являются большими специалистами симулирования не только высокой занятости полезным делом, но и нарочитого «неумения» сделать то, что от них потребовали. У детей, имеющих изрядный «зуб» на родителей, все валится из рук, в том числе хрупкие предметы из числа особенно дорогих родителям. А их навык делать что-либо (ненужное с их точки зрения) все-гда из рук вон плох.

Как правило, с помощью нарочитой неловкости ребенок пытается достичь двух целей (сразу или поодиночке). Первая из них – осложнить родителю задачу вместо того, чтобы оказать ему помощь, на которую тот изначально рассчитывал. Вторая же – мягко подвести родителя к мысли, будто этот «неумеха» никогда ничего как надо не сделает, поэтому его проще оставить в покое, чем просить о подмоге еще раз. Когда им лень делать что-либо вообще или просто в одиночестве, мы можем быть уверены, что и до шампуня они враз перестанут дотягиваться, и зубную щетку нарочно забросят под ванну так, чтобы ее было не достать…

Пытаться преодолеть все эти мелкие и крупные препятствия, возникающие по ходу воспитательного процесса, невозможно – ведь они возникают отнюдь не сами по себе. Однако и только отказаться от дальнейшей помощи чада, и впрямь оставив его в покое, тоже нельзя – он получит то, чего хотел (избавиться от этой обязанности), а это нам определенно не нужно. Поэтому намеренно неловкое исполнение каких-то процедур после первых двух попыток исправить ошибку нужно переводить в плоскость «либо сделаешь сам, либо нет». Но если еще 2–3 раза все будет сделано подчеркнуто «кривыми руками» и с таким же результатом, это можно уже приравнивать к отказу ребенка выполнять данную обязанность – приравнивать смело, без оговорок, словно он сказал нам, что отказывается, прямым текстом. А значит, далее за признанием фактического отказа должны следовать меры, стимулирующие чадо вернуться к вежливому и, главное, правдивому, так сказать, диалогу с нами.