Я тяжело дышала, пытаясь унять сердцебиение. Аппарат для магнитно-резонансной томографии всегда на меня так действовал. Я боролась с клаустрофобией изо всех сил, когда была внутри, потому что от моего спокойствия зависела точность результатов, но как только слышала звук финального зуммера, отпускала панику наружу.

В пакет, что ли, подышать?

Между нами на столешнице равномерно цокали шарики антистрессового мобиля. Я помнила, что он называется «маятник Ньютона». Цок, цок…

Я снова надела браслеты, которые пришлось снять перед обследованием. Дыхание понемногу приходило в норму, успокаивалось и сердце.

Шторм был ухоженным молодым человеком моих примерно лет, только очень солидным.

– Как самочувствие? – доверительно спросил он, поправляя на переносице солидные очки в черепаховой оправе.

– Прекрасно, – пожала я плечами, – если бы не выборочная амнезия, пожалуй, не стала бы вас тревожить.

– Ну, – он замялся, потом, будто решившись, продолжил, – не хочется вас расстраивать, Таисия, но, кажется, мы с вами наблюдаем… кхм… начало конца.

Я беззвучно всхлипнула. Одно дело знать, что это рано или поздно произойдет, а совсем другое – знать, что это произойдет скоро. Я умирала и даже уже немного смирилась с этой мыслью. В конце концов, все мы смертны и никто не будет жить вечно.

– Когда?

– Мне не хотелось бы говорить о точных сроках…

Доктор Шторм пригласил меня за ширму, где стояла кушетка, я разделась, его сухие, как змеиная кожа, пальцы пробежались по дорожкам шрамов, которыми было испещрено мое тело. Зачем все это? Я умру. Мое сердце перестанет биться уже через месяц или даже раньше, так зачем наблюдать кожные покровы?

– Неплохо, неплохо, Таечка, – похлопал меня по плечу доктор. – Одевайтесь. Регенерация тела у вас потрясающая, жаль, что она не распространяется на…

Он помолчал, поняв, что слова его меня не утешают, подошел к письменному столу, толкнул шарик мобиля.

– Если хотите, мы сейчас разберемся с вашей амнезией. В юности я увлекался эриксоновским гипнозом, и кажется мне, что ваша амнезия может быть именно гипнотического происхождения.

Гипноз? Я испуганно прижала к груди руки. Нет! Ни за какие коврижки! Я, беззащитная, выбалтывающая все свои девичьи секреты постороннему человеку? Нет, это невозможно.

– Может, к вам на улице подходила цыганка? Говорят, что их женщины промышляют подобным.

Я покачала головой. Шарики цокали.

– Спасибо, доктор Шторм. Мне все понятно. Извините, что отняла у вас время.

– Давайте договоримся встретиться, например, через две недели.

– Собираетесь опустить гвоздику на крышку гроба?

Он смутился, и я поняла, что даже двух недель у меня нет. Бедняжка доктор Шторм, ему так хотелось дать мне надежду, а вместо этого…

Черт! Я ничего не успела!

Попрощавшись с доктором, я побрела по вечерним улицам. Велосипед остался у торгового центра, мне нужно было за ним вернуться и ехать домой.

Две недели, две недели, две…

О том, что я не жилец, я знала, кажется, всегда. Мне и так оказалось отмерено больше, чем я могла рассчитывать. Когда мне было шесть лет, я попала в страшную аварию, перенесла семь или восемь операций и длительный период восстановления. Меня собрали буквально по частям, сращивая переломы и разрывы. Повезло мне лишь в том, что от родителей мне остались деньги, которые пошли на лечение, а также судьба подарила встречу с человеком, который проследил за тем, чтобы деньги мои не разворовали детские учреждения и прочие мошенники. Янина Павловна была директором сиротского приюта в соседней области, и если бы не она, не дожила бы я до своих двадцати пяти лет. Она меня вырастила и воспитала, благодаря ей у меня было хорошее финансовое образование и даже ученая степень, о которой, впрочем, я в данный момент не распространялась, потому что ТЦ «Пирамида» специалиста моего уровня себе позволить не мог, а мне необходимо было работать именно в нем.

Аутоиммунное заболевание мне диагностировали около полугода назад. Мне неожиданно стало плохо во время лекции, испуганные студенты вызвали «Скорую помощь». Сердце отказывало, современная медицина мне помочь ничем не могла. Даже пересадка не возымела бы эффекта, мой организм испортил бы и новое сердце.

Вместо ужаса я, к удивлению, почувствовала облегчение. Жизнь моя, несмотря на плотность рабочего графика и карьерные успехи, была несколько пуста. У меня никогда не было любовника, даже случайного, потому что испещренное шрамами тело я никому не могла показать, соответственно, не было и детей, домашние животные были под запретом руководством кампуса, где я обитала. Нет, я, конечно, могла бы переехать в местечко покруче и подороже, завести какого-нибудь кошачьего сфинкса или хохлатую собаку, но тогда пришлось бы уменьшить суммы, ежемесячно отправляемые в тот самый приют. К тому же животные требуют ухода. А тут будто судьба все решила за меня. Несколько месяцев я могу посвятить своим делам. И тогда я приняла решение вернуться в Славигорск.

Здание торгового центра теперь охранялось еще и полицейским нарядом. Я поздоровалась с блюстителями порядка и протянула свой пропуск, единственный документ, которым могла удостоверить свою личность.

– Мне только велосипед со стоянки забрать.

– Таисия Вереск? С вами хотел побеседовать следователь.

– Мы уже беседовали сегодня.

– Значит, он еще раз хочет, – проявил твердость полицейский и проводил меня в тот самый кабинет, из которого я два часа назад отправилась к врачу.

На лице служителя Фемиды читалась усталость и легкое отвращение:

– А вы ведь мне соврали, госпожа Вереск.

– Когда?

– Ну вот подумайте, может, вспомните, – следователь вышел в коридор с полицейским, оставив меня одну.

Что за детский сад? Он что, думает, я сразу в его документах рыться полезу? Да здесь камер больше, чем канцелярских скрепок в коробочке. В чем я ему соврала, интересно? Может, просто ляпнула что-то, не подумав? Мысли-то другим заняты были.

Я рассеянно теребила резинку, которой были стянуты мои волосы, и она, разумеется, лопнула. Я тряхнула головой, поворошила ладонью массу волос у затылка. Вернулся следователь. Я не успела принять привычный мне строго-неприметный вид, поэтому, закинув ногу на ногу, широко улыбнулась. В голове было холодно и спокойно, а в венах, судя по ощущениям, пузырилось шампанское. Да что он мне может сделать, честное слово? В тюрьму посадить? На сколько, на две недели? Да я неуязвима, черт меня дери!

– Давайте побыстрее со всем разберемся, – голос мой приобрел отчетливую эротическую хрипотцу, – Вадик.

Он же мне представился при первой нашей встрече. Вадим чего-то там, я не запомнила. Но этот полуинтимный «Вадик» пришелся как нельзя более кстати. Следователь покраснел и слегка растерял свою уверенность.