скрещивает руки на груди, давая понять, что не сдвинется с места.

Я даже не собираюсь тратить время на её уговоры, просто перекидываю через плечо и иду за Вовой.

— Не-на-ви-жу тебя, — Алена брыкается, как может, а я только крепче держу.

— Взаимно, шоколадка.

Я ставлю Богданову перед машиной и вижу в глазах испуг.

— Бондарев, ты что посадишь меня к незнакомому человеку? И оставишь?

— Я поеду с тобой.

— Точно? Ты меня не бросишь? — она канючит, как маленькая девочка.

— Богданова, ты уже определись, что ты хочешь, — я помогаю ей залезть в машину и сажусь рядом.

— Когда определюсь, то тебе не скажу.

— Шоколадка, ты такая смешная, когда пьяная.

— Я не пьяная, — секунду Алена молчит, а потом добавляет. — Сильно заметно?

— Не очень, но видно.

Богданова расстраивается, но пытается изображать, что ей все равно.

— Надо вернуться. Я забыла там Иляну.

— За неё не переживай. Она не одна.

— Что я за человек такой? Бросаю её одну, — Алена входит в следующую стадию сожаления.

Вова наблюдает за нашим диалогом и молча ухмыляется. Ему то смешно, а мне не очень.

На машине дорога занимает всего пятнадцать минут.

— Поедешь обратно? — спрашивает Вова.

— Позже, спасибо за помощь, — я не хочу оставлять Богданову одну в таком состоянии. Просто не могу, чтобы между нами не происходило.

Вова уезжает сразу же, как мы выходим из машины.

— Я домой не пойду, — Алена садится на землю, спиной к забору. — Родители ещё не спят. Мне стыдно, если они увидят меня такой.

— И долго ты планируешь так сидеть? — я сажусь рядом.

— Сколько потребуется. Пока они не заснут, или пока я не замёрзну здесь насмерть.

— В семнадцать градусов? Долго будешь мёрзнуть.

— Бондарев, это все ты виноват, — она укоризненно смотрит на меня.

— Определённо.

— Из-за тебя у меня четвёрка по английскому.

— Так вот, что тебя расстраивает?

— Конечно, я столько времени убила на этого Черчиля. А у тебя что?

— Пять баллов ровно, — я улыбаюсь, зачем ей знать про мой тройбан. Пусть ещё немного позлится и побесится.

— А я ещё жалела тебя из-за выговора. Ты не заслуживаешь, — она обиженно поджимает губы.

— Интересная у тебя жалость. Ровно до тех пор, пока не задеты твои интересы, — я внимательно изучаю её профиль. Она беспокоилась за меня. Это удивительно приятно.

Некоторое время мы сидим молча. Интересно сколько она ещё продержится.

— Можешь идти.

Гордая. Ещё и упрямая.

— Пошли ночевать к моим родственникам. У меня есть ключи, — спонтанно предлагаю. Я ещё пожалею об этом решении. Но не сидеть же здесь до утра.

— Как ты себе это представляешь?

— Просто. У меня есть комната. Я уступлю тебе диван. А родителям напишешь, что ночуешь у подруги.

— Зачем ты помогаешь мне? — у Алены глаза с лёгкой поволокой, кажется, что она даже флиртует со мной. Только это все под действием Люсиного коктейля. Сама по себе Богданова бы так не сделала.

— Мы же одноклассники. Забыла? Справишься написать сообщение?

— Я не настолько никчемная.

"Начую у Ильяны сегодня. Не теряй".

Через плечо смотрю, что она пишет.

— Можно телефон на секунду?

— У меня пятёрка по русскому, — она обиженно куксится.

— Не сомневаюсь. А ещё по куче остальных предметов.

Я исправляю её ошибки и отправляю сообщение. До конца ещё сам не верю в происходящее. Богданова согласилась переночевать со мной в одной комнате. В её наивности я не сомневаюсь ни секунды, а вот про себя, я как-то и не подумал.

— Пошли? — я подаю ей руку, чтобы помочь встать.

— А что скажут твои родственники?

— Ничего. Я напишу сообщение, что остался у них. И утром сразу пойду в лицей. Они адекватные и не такие мнительные, как ты.

— Это все ты…

— Виноват, — мы произносим одновременно.

Богданова первой начинает смеяться. Когда она так искренне смеётся у неё на щеках появляются довольно милые ямочки. Она сразу же преображается из холодной принцессы в обычную милую девчонку.

Мы на цыпочках заходим в гостевую комнату и Алена сразу падает на кресло.

— У меня в глазах плывут вертолёты. Это норм?

— К утру пройдёт.

— Точно? Как я пойду в школу?

— Гарантирую. Выспишься и пойдёшь.

Она вытягивает ноги и смотрит в потолок, мечтательно улыбаясь. Интересно, о чем сейчас думает.

— Держи, — я достаю ей одну из своих запасных футболок. — Ванная в конце коридора. Можешь переодеться там.

Алена уходит не сказав ни слова. Обычно каждое действие вызывает в ней сопротивление. Но не сейчас.

Пока её нет, я пытаюсь понять, как мы здесь поместимся. Диван один и он не то, чтобы очень широкий. Придётся, видимо спать на кресле. Почему-то от Богдановой и правда одни проблемы. Помимо того, что завтра будет болеть спина, так ещё и в лицей придётся идти без формы, которая осталась дома. Так ещё и без домашки.

— Отвернись, — Алена возвращается в комнату, натягивая футболку как можно ниже. Я демонстративно поворачиваю голову и натыкаюсь прямо на зеркало, в котором прекрасно видно все, что она пытается скрыть.

Богданова падает на диван и тут же накрывается по самый подбородок.

Я выхожу в ванную, а когда возвращаюсь она уже спит повернувшись спиной. Я сажусь на кресло и пытаюсь заснуть. Только ничего не выходит. Все время возвращаюсь глазами к волосам, разметавшимся по подушке. В темноте они кажутся ярко-коричневыми.

— Богданова, ты спишь?

Она молчит. Выпила всего ничего, а отрубилась, как убитая.

Я все таки принимаю решение в сторону своего удобства. Она все равно спит и ничего не узнает. А я встану пораньше и сделаю вид, что спал на кресле. Я ложусь рядом, и вдыхаю запах волос. Никогда не обращал внимания на такие мелочи, но у Богдановой даже шампунь какой-то особенный. В ту же секунду понимаю, что совершил огромную ошибку. Это будто последняя капля, которая разбивает все оставшиеся сомнения. Я не могу оставаться равнодушным рядом с Аленой. Какая бы высокомерная и избалованная она не была. Алена цепляет на каком-то глубинном уровне, на подкорке головного мозга. Вместо того, чтобы встать и уйти я делаю следующую ошибку, уже осознанно. Придвигаюсь ближе и обнимаю её рукой.

Все мысли будут завтра. Сегодня я буду наслаждаться тем, что есть здесь и сейчас.

Глава 13

Поворачиваюсь на левый бок и утыкаюсь носом во что-то твёрдое и пахнущее таким мужским запахом. Голову тут же пронизывает сильнейшая боль. Открываю глаза, кажется у меня обман зрения. Я лежу уткнувшись в мужскую руку, да что там, я ещё и обнимаю её. Макс Бондарев, собственной персоной. Как