– Отчего появилось проклятое место посреди леса, отвечай немедленно, – потребовал Хизаши.

– Почем мне знать? – огрызнулся Ватару.

– А кто должен знать? Я? Я, что ли, прячусь тут от экзорцистов?

– От вас спрячешься, как же, – зло пробормотал Ватару. – Вы точно крысы, всюду просочитесь, если жертву почуете.

– А разве не ты больше похож на крысу? – фыркнул Хизаши и поддел голову носком сандалии. – Грязный, противный, делаешь набеги на человеческие поселения, чтобы урвать кого слабого да больного. Может, мне тебя еще и пожалеть надо?

– Да провались ты в Ёми! – рыкнул Ватару.

Кента тронул Хизаши за рукав.

– Не время выяснять, кто из нас честнее или правее, – сказал он. – Если не сумеем выбраться из ловушки, все втроем погибнем. Если знаешь, как нам спастись, скажи, а я обещаю, что вынесу тебя отсюда.

– Сладко поешь, парень, – оскалился хитобан. – Не в пример своему дружку, Масаши. Или как там его?

Хизаши поднял ногу, и Ватару зажмурился. Хотя бить его Хизаши и не собирался, так, припугнуть.

– Пока в Дзисин не знают о твоем существовании, у тебя есть шанс уйти подальше. Только поклянись, что не станешь больше есть людей, – сказал Кента, чем очень удивил Хизаши. Где это видано, чтобы он предлагал людоеду-детоубийце избежать наказания? Да и во вранье Кента доселе замечен не был. Нежели готов поступиться совестью ради их общего спасения?

Очень интересно.

– Допустим, я вам поверю. Все равно мне особо сказать нечего. – Хитобан замолчал, задумавшись. – Разве что…

Пока он размышлял, то ли время тянул, то ли правда вспоминал, Хизаши огляделся на всякий случай и поёжился. Они всего ничего пробыли на проклятой земле, а она уже начала вытягивать из них силы. Энергия ки внутри потекла медленнее, неохотнее, так скоро и совсем замрет – тогда не то что нападать, даже защититься в случае чего не получится. К тому же тишина и напряжение, разлитые в душном воздухе, изводили нервы, обостряли чувства, толкая на необдуманные поступки и на не менее необдуманные слова.

– Слышал я, – подал наконец голос Ватару, – в здешних лесах как-то люди поселились, давным-давно, меня тогда еще и не было даже. Лет двести назад, а может, поменьше чуток. Вроде бы поклонялись они какому-то демону, жертвы приносили людские, всех лесных духов распугали. Только случилось что-то, не знаю, но ушли те демонопоклонники. Но зим пять назад тут чужаки забредали, я мимо пролетал, но близко подобраться не решился. Они несли с собой груз, опечатанный бумажными талисманами. Мне с оммёдзи сталкиваться ни к чему, сами понимаете, я решил, это в Дзисин путь держат, и затаился от греха подальше. А вот сейчас подумал, ведь не в сторону горы они шли, а даже совсем наоборот.

– Они что-то принесли в лес? – уточнил Хизаши.

– А я тут о чем толкую? Мне в чащобе делать нечего, но вы тело мое нашли, повезло, что сразу не сообразили от него избавиться. – На этих словах Хизаши едва не покраснел от стыда. – Пришлось вас подальше уводить, а там и сам не понял, как вляпался.

Ватару угрюмо замолчал, явно вновь переживая смертоносную хватку вьюнов.

– Хотел нас перехитрить, а сам себя обманул, – поиздевался Хизаши, не утерпел. – И что же? Есть предложения, как теперь быть?

– Вы экзорцисты, вы и думайте.

Больше от ничего полезного не сказал, но и улететь не пытался. Кента снял хаори, связал рукава и в образовавшийся мешок уложил хитобана, а после закрепил за спиной. Хизаши бы бросил гаденыша, но Кента был тверд в своей упрямой верности слову. Так и пошли дальше, в самую глубь проклятого места, с каждым шагом ощущая все большую тяжесть на плечах, но еще тяжелее становилось на душе. Хизаши шел чуть впереди, будучи налегке, как вдруг левый, человеческий, глаз пронзила боль, да так внезапно, что оступился и едва не упал в грязь. Миг – и все прошло.

– Осторожнее! – воскликнул Кента и протянул руку, но Хизаши отшатнулся от нее, как от огня. Он чувствовал себя странно, в груди билось медленнее, а ноги заметно ослабели. А еще он перестал ощущать холод.

– Становится мрачнее, – сказал Кента, убрав руку. – И смотри, как густо здесь растут деревья. Нехорошо будет, если заденем эти странные штуки.

Он уклонился в сторону, чтобы пропустить над плечом низко висевший плод. Тот вблизи слабо пульсировал и пах сырым мясом. Хизаши чуял этот запах острее обычного и сглотнул слюну.

– Эй, вы уж там поаккуратнее, – подал голос Ватару. – Обещали вынести меня, так выносите.

– Заткнисссь, – прошипел Хизаши и испуганно стиснул зубы.

Кента посмотрел на него, но ничего не сказал.

Земля в какой-то момент стала сухой, серой и потрескавшейся, сквозь разломы вылезали тонкие извилистые корни. Чтобы не угодить в ловушку, ничего не задеть, ни на что не наступить, приходилось буквально просачиваться между ветвями. Даже Ватару затих, не возмущался, когда Кента резко наклонялся, заставляя его бултыхаться в импровизированном мешке.

Друг с другом Хизаши и Куматани тоже не разговаривали, сил оставалось мало, не хотелось тратить их попусту. Никто из них не представлял, что станет делать, когда доберется до центра проклятого места, к такому их в Дзисин не готовили. А меж тем дышать стало невыносимо из-за едких паров, которые выпускали при «вздохах» плоды с измененными ко-дама. Хизаши и вообразить не мог, что практически под боком у величайшей из трех великих школ оммёдо и экзорцизма образовалось нечто настолько злое и омерзительное. Даже ему, двухсотлетнему ёкаю, хотелось оказаться подальше. Он украдкой бросил взгляд на сосредоточенный профиль идущего рядом Кенты: губы плотно сжаты, подбородок опущен, глаза настороженно прищурены.

– Мы уже близко, – счел нужным сообщить Хизаши, не признаваясь себе в том, что немного виноват пред Куматани, не стоило на него шипеть.

– Я чувствую.

И все. Не то чтобы время и место располагали к задушевным беседам, но Хизаши мерещилась неприятная холодность. Или это проклятая земля так влияет на сознание? Все подобные аномалии были разными, пусть и подчинялись схожим законам. И живым тут делать нечего, даже если не все из них до конца люди.

Впрочем, как раз в этом и загвоздка. Хизаши казалось, что он… становится немного больше ёкаем, чем человеком. И его бы это даже обрадовало – в иных обстоятельствах. Может, и хорошо, что Кента смотрит только вперед и под ноги и не вглядывается, как обычно, в лицо собеседника.

Хизаши окончательно запутался в мыслях, тяжко вздохнул и споткнулся.

– Хизаши!

Кента схватил его выше локтя, случайно задирая рукав хаори. Мелькнуло запястье, которое языкастый Мадока в гневе именовал не иначе как «женским», и на светлой коже Хизаши с ужасом увидел чешуйки. Маленькие, перламутрово мерцающие, очень красивые, они бы сделали честь любой белой змее – посланнице богов. Хизаши отдернул