холле сквозняк шумно хлопал бархатными шторами. Я отцепилась от мужского локтя и взялась за ручку своей комнаты.

— Через полчаса? — спросил Ёши, кивнув в сторону общей спальни.

— Хорошо.

Он улыбнулся мне, я улыбнулась ему, — и мы одновременно захлопнули за собой двери.

xii

Свет был приглушён: горели только направленные на картины лампы, из-за чего чудовищная обстановка слегка терялась в темноте. Постель с новым матрасом застелили накрахмаленным, кипенно-белым бельём, и над гладью простыней морской пеной стояли кружева подушек.

Ёши был уже здесь, сидел в кресле у молчаливого камина, задумчиво рассматривая пузырёк со смазкой. С волос понемногу капала вода, сразу впитываясь в пушистый банный халат. Я сама завернулась в похожий, надела мягкие носки и ничего больше: ни на какие лиричные раздевания не было настроения.

Можно было бы тоже сесть в кресло и там и сидеть, слушая несуществующий огонь, — но я опасалась, что в таком случае мне будет сложно заставить себя встать, и получится некрасивая, нелепая сцена. Сцен не хотелось ещё сильнее, чем лирики; хотелось спать и курить.

Я остановилась у кресла, положила ладонь на спинку, — и Ёши, поняв намёк, встал. Собирался сказать что-то, но я покачала головой и взяла его за руку.

Лёгкое прикосновение, и я запрокинула голову. Этот поцелуй получился глубже и интимнее, чем в церкви, и всё таким же церемонно-сухим. Я приоткрыла рот, коснулась чужих губ языком, и его ущипнуло мятой из зубной пасты; Ёши привлёк меня ближе.

Мокро. Влажный звук от взаимодействия ртов казался театрально-громким, будто мы старались специально, чтобы было слышно даже на задних рядах партера. Руки пробежали по моей спине, я уцепилась пальцами за края его халата и постаралась целоваться как-то прилично. С негромким стуком столкнулись зубы, я впечаталась носом в гладко выбритую, липковатую от геля щёку и отстранилась.

Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Я — на его глубокие тени под глазами, кривую морщину на лбу, свежий порез от бритвы и узкие, недовольно сжатые губы. Он — не знаю, на что.

Это было по-своему странно: стоять вот так, в тишине, слишком близко, и слушать далёкое, смазанное дверями тиканье часов из коридора. Для часов время продолжалось, а для меня почему-то замерло. Я была каплей крови, неуклонно катящейся по натянутой из прошлого в будущее струне; и вместе с тем бабочкой, сфотографированной за мгновение до столкновения с пламенем.

Мы ведь знаем, что будущее неизбежно, не так ли?

Мои руки скользнули ниже и развязали пояс халата, — он глухо плюхнулся на пол. Я погладила гладкую грудь, обойдя жутковатый шрам: вживую он был даже страшнее, чем на фотографиях. Ещё выяснилось, что Ёши тоже не надел белья, что бреется везде, и что моё присутствие не слишком его взволновало.

Грудная клетка под моей ладонью ходила мерно и неслышно вверх-вниз. Она развязал на мне халат, обвёл пальцами сосок, немного сжал. Я вяло подумала, что можно бы как-нибудь всхлипнуть, но решила, что получится уж слишком натужно и нелепо.

Постельное бельё было холодное, — надо было заранее поставить обогреватель, но мне почему-то не пришло это в голову. Кожа покрылась мурашками, соски напряглись, и Ёши мягко обвёл пальцами левый. Влажно, аккуратно поцеловал шею, погладил спину, направил мою руку в свои волосы, и я выдохнула, пытаясь хоть как-то растормошить собственное тело.

Наверное, Ёши мог бы быть неплохим любовником, — с какой-то другой женщиной, на которую у него бы по крайней мере стояло. Но вместо этой другой была я, с глупой стрижкой и плоской грудью, слишком высокая, слишком угловатая, слишком… просто во всём — слишком. Что-то во мне недоумевало: как вообще мы оказались здесь, Пенелопа, и зачем? — что-то другое вздыхало ревниво, а что-то третье юродствовало: что это за мужчина, что не может соблазнить собственную жену!

Было очень тихо. Ёши лежал совсем близко, но я не слышала ни его дыхания, ни стука сердца, будто рядом со мной под видом живого человека был искусно сделанный голем. Зеркало в его запястье сверкнуло в опасной близости от моей шеи, и я нервно сглотнула, сама удивившись тому, как громко это вышло.

Ёши посмотрел на меня с сомнением. Я расслабила лицо и улыбнулась.

Он скользнул левой рукой между ног, а я прикрыла глаза и попыталась представить приятные вещи. Вот, например, Давлат, мой первый мужчина, любил странные места и секс стоя: ему не составляло труда приподнять меня, вжать в стену и целовать так, чтобы я задыхалась и плавилась в его руках. Мы любили друг друга в реке, на диком пляже, в нашей парадной оранжерее, в университетской аудитории, в туалете ресторана и даже на плохо зашторенном балконе, выходящем на проспект, и это каждый раз было стыдно, а ещё горячо и зажигательно. Если представить, что вот сейчас я стою на том балконе, а он тянет с меня вниз брюки…

Представлялось плохо. Ёши не был похож на Давлата решительно ничем, — ни напором в движениях, ни фактурой мышц, ни запахом, и даже ласкающие движения у него все были не по часовой стрелке, а против, и это почему-то ужасно раздражало. Но исправлять его было бы глупо и неловко.

Я попробовала отвлечься и вообразить себе абстрактный сценарий: вот, скажем, прекрасная длинноволосая принцесса в высокой-высокой башне и её рыцарь на белом коне… чем занимается та принцесса? Может быть, она вышивает целыми днями? Но тогда с ней и говорить, верно, не о чем, кроме как о технике выполнения многотонной глади. Вот он спасает её из башни, впивается в карминные уста… но от чего он спасает её и зачем, и что будет с ней теперь делать? И как заберётся, в конце концов, в башню, если башня действительно высока? Может, и не конь у него вовсе, а крылатая горгулья. Будет удачно, если она сможет взлетать без разбега и набирать хорошую вертикальную скорость. Интересно, какая потребуется для этого механика крыла.

О Тьма, вот уж действительно — эротическая фантазия.

Пальцы ощущались чужеродно и бессмысленно, а щедро вылитая Ёши смазка была стылой и липкой, из-за чего казалось, что нежные складочки пытаются соединить холодной сваркой. Выждав какое-то время, — я отмеряла его по мерному тиканью часов, — я изобразила некое подобие возбуждённого стона и деловито потянулась к поясу мужчины.

То ли размер груди имеет значение, то ли обогреватель всё-таки нужно было поставить, но Ёши всё ещё был не то чтобы увлечён. Я провела рукой по члену и получила весьма