Тон этот Силк слышал не раз, и всегда он вызывал у него неприязнь. Чуть пренебрежительный тон федеральных юристов, избираемый ими в контактах со следственной структурой, за которой они осуществляли надзор.

— Ваш отец был очень известным человеком, — ответил Силк.

— Да, до того как вышел на пенсию и вверил себя защите закона, — голос Николь переполняла горечь. Силк отметил про себя, что ей очень идет темно-фиолетовый костюм работы одного из известных кутюрье. Длинные черные волосы блестели, в ушах сверкали большие серьги-кольца.

На строгом лице выделялись большущие карие глаза.

— От этого его убийство выглядит еще более загадочным. Мы надеялись, что у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, кто мог затаить на него зло.

— Загадочного тут ничего нет, — возразила Николь. — Его жизнь вы знаете гораздо лучше, чем я. Врагов у него было много. В их число входили и вы.

— Даже самые бескомпромиссные наши критики не обвиняли ФБР в том, что его агенты стреляли в вашего отца, — сухо ответил Силк. — И я не был ему врагом. Я всего лишь слуга закона. После того как он удалился от дел, врагов у него не стало. Он от них откупился. — Силк помолчал. — Мне представляется странным, что ни вы, ни ваши братья, судя по всему, не заинтересованы в том, чтобы найти человека, убившего вашего отца.

— Потому что мы не лицемеры, — ответила Николь. — Наш отец не был святым. Он знал правила игры, в которой участвовал. — Теперь она выдержала паузу. — И вы ошибаетесь насчет того, что мы не заинтересованы. Я как раз готовлю заявление с просьбой ознакомиться с фэбээровским досье отца. Согласно Закону о свободе информации „Закон о свободе информации, принятый в 1966 г., обязывает все федеральные ведомства США обеспечить гражданам свободный доступ ко всей информации, которой они располагают.“ я имею на это право. Надеюсь, вы не будете чинить мне препятствий, иначе мы станем врагами.

— В этом вы вольны вести себя, как вам того хочется, — ответил Силк. — Но я полагаю, что вы можете мне помочь, ознакомив меня с содержанием завещания вашего отца.

— Я не составляла завещание.

— Но я слышал, что исполнитель завещания — вы. То есть вы должны знать его содержание.

— Завтра мы направляем завещание на утверждение в суд по делам о наследствах. Там вы с ним сможете ознакомиться.

— Можете вы нам чем-нибудь помочь? Сообщить что-то такое, что может пролить свет на совершенное преступление?

— Я могу сообщить вам только одно: пока будут силы, на пенсию не уйду.

— Так почему вы не хотите познакомить меня с завещанием сегодня?

— Потому что не обязана этого делать, — холодно ответила Николь.

— Я достаточно хорошо знал вашего отца. В подобной ситуации он бы руководствовался здравым смыслом.

Впервые во взгляде Николь мелькнуло уважение к собеседнику.

— Ваша правда. Хорошо. Перед смертью мой отец раздал очень многое. Нам он оставил свои банки. Мои братья и я получили сорок девять процентов акций, пятьдесят один процент отошел нашему кузену, Асторре Виоле.

— Можете вы что-нибудь рассказать о нем?

— Асторре моложе меня. Никогда не участвовал в деловой жизни отца, и мы все его любим, потому что он очаровательный чудик. Разумеется, сейчас я люблю его меньше.

Силк порылся в памяти. Вроде бы досье на Асторре Виолу он не видел. Неужели в ФБР его не было? Странно…

— Вы не могли бы дать мне его адрес и телефон? — спросил он.

— Могу. Но вы только зря потратите время. Уверяю вас.

— Я должен выяснить все подробности, — в голосе Силка слышались извиняющиеся нотки.

— А с чего вдруг такой интерес? — полюбопытствовала Николь. — Это же местное убийство.

— Все десять банков, принадлежащих вашему отцу, — международные. Возможны незаконные операции с валютой.

— Да, конечно, — покивала Николь. — Тогда я запрошу его досье немедленно. В конце концов, теперь часть банков принадлежит мне, — и она ослепительно улыбнулась.

Силк уже понял, что с ней придется держать ухо востро.

На следующий день Силк поехал в округ Уэстчестер на встречу с Асторре Виолой. Лесом они проехали к огромному особняку. На лугу, окруженном проволочным забором, паслись шесть лошадей. На стоянке у дома застыли четыре легковушки и мини-вэн. Силк запомнил номера двух автомобилей.

Женщина лет семидесяти открыла им дверь и провела в гостиную, заставленную звукозаписывающей аппаратурой. Четверо молодых людей играли стоя, пятый сидел за роялем. Классический джаз-банд: саксофон, контрабас, гитара и барабаны. Асторре хриплым голосом пел в микрофон.

Даже Силк мог сказать, что на такую музыку ни слушателей, ни покупателей не найдется.

Асторре перестал петь, повернулся к гостям.

— Вас не затруднит подождать пять минут, пока мы закончим запись? Потом мои друзья уедут, и я буду в полном вашем распоряжении.

— Конечно, подождем, — кивнул Силк.

— Принеси им кофе, — бросил Асторре служанке.

Силку это понравилось. Сюсюканья со слугами он не одобрял. Им полагалось отдавать распоряжения.

Но прождали Силк и Бокстон дольше, чем пять минут. Асторре записывал итальянскую песенку, аккомпанируя себе на банджо. Пел он на каком-то грубом, незнакомом Силку диалекте. Но пел с чувством, так что Силк не считал, что зря теряет время.

Наконец запись закончилась, и друзья Асторре отбыли. Он подошел к ним, вытирая с лица пот.

— Получилось не так уж и плохо, — он рассмеялся. — Как по-вашему?

Силку Асторре сразу понравился. Лет тридцати, с юношеским задором, не строящий из себя важную птицу. Высокий, хорошо сложенный, с легкой грацией боксера. Смуглый, с резкими чертами лица. Вроде бы не из тех, кто выставляет напоказ свое богатство, но шею обвивала плоская золотая цепь шириной в два дюйма с литым медальоном, на котором была изображена Дева Мария.

— Мне понравилось, — ответил Силк. — Вы делали запись для продажи?

Асторре широко улыбнулся.

— Если бы. Мастерства не хватает. Но мне нравятся эти песни, и записи я дарю друзьям.

Силк решил, что пора переходить к делу.

— Надеюсь, вы понимаете, что я должен задать вам несколько вопросов. Таков порядок. Знаете вы кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред вашему дяде?

— Нет, — без запинки ответил Асторре, глядя Силку в глаза. Этот ответ агенту ФБР уже надоел.

У всех были враги, а уж тем более у Раймонде Априле.

— Вы унаследовали контрольный пакет в банках Раймонде Априле, — продолжил Силк. — Вас связывали близкие отношения?

— Откровенно говоря, я сам этого не понимаю, — ответил Асторре. — В детстве я был одним из его любимчиков. Он помог мне организовать собственное дело, а потом, казалось, забыл обо мне.