Внезапно Николь разозлилась.

— Папа помог мне переступить порог, но дальнейшими успехами я обязана только себе. Мне приходилось зубами вырывать у тамошних акул каждого клиента, каждое дело. Я работала по восемьдесят часов в неделю! — Она замолчала, потом заговорила вновь, уже ледяным голосом. Скорее всего, повернувшись к Асторре. — И я хочу знать, почему папа возложил на тебя руководство банками. Какое ты имеешь к ним отношение?

— Николь, я понятия не имею, — извиняющимся тоном ответил Асторре. — Я его об этом не просил. У меня свой бизнес, мне нравится петь и ездить верхом. Кроме того, в решении дона для вас есть и светлая сторона. Всю работу придется делать мне, а прибыль будет поровну делиться на нас четверых.

— Но контрольный пакет у тебя, а ты всего лишь кузен, — резонно указала Николь. И с сарказмом добавила:

— Наверное, потому, что ему очень нравилось твое пение.

— Ты собираешься сам управлять банками? — спросил Валерий.

— О, нет, нет, нет! — с притворным ужасом воскликнул Асторре. — Николь даст мне список фамилий, чтобы я смог выбрать подходящего ГУ.[2]

— Я все-таки не понимаю, почему отец не назначил меня, — раздраженно вырвалось у Николь. — Почему?

— Потому что он не хотел, чтобы кто-то из его детей получал преимущество перед остальными, — ответил Маркантонио.

— Может, для того, чтобы не подвергать вас опасности? — предположил Асторре.

— А как вам понравился этот парень из ФБР, который приходил к нам, прикидываясь лучшим другом? — спросила Николь. — Он столько лет выслеживал отца. А теперь думает, что мы поделимся с ним семейными секретами. Каков негодяй.

Силк почувствовал, что краснеет. Он такого отношения не заслужил.

— Он выполняет свой долг, — заступился за него Валерий, — и это работа не из легких. Мне представляется, что он очень умен. Все-таки он отправил в тюрьму многих друзей отца. И на большие сроки.

— Предатели, осведомители, — презрительно бросила Николь. — Закон РИКО они применяют очень избирательно.[3]Следуя этому закону, они могут отправить за решетку половину наших политических деятелей и большинство тех, кто возглавляет форчуновские пять сотен.[4]

— Николь, ты же корпоративный адвокат, — одернул ее Маркантонио. — Прекрати.

— Где агенты ФБР берут такие элегантные костюмы? — задумчиво осведомился Асторре. — У них есть специальный портной?

— Дело не в костюмах, а в том, как они их носят, — ответил Маркантонио. — В этом весь секрет. Но на TV нам не удастся показать такого персонажа, как Силк. Предельно искреннего, предельно честного, приятного во всех отношениях.

Которому, однако, ни в чем нельзя доверять.

— Марк, забудь о своих TV-шоу, которые так же далеки от жизни, как Марс от Земли, — в голосе Валерия слышались нотки раздражения. — Мы в сложной ситуации, и, чтобы выйти из нее, необходимо ответить на два вопроса. Сначала — почему, потом — кто. Почему убили отца? И кто мог это сделать? Все говорят, что врагов у него не осталось и у него не было ничего такого, на что мог позариться кто-то еще.

— Я обратилась в Бюро с просьбой разрешить мне ознакомиться с досье отца, — вставила Николь. — Возможно, там мы найдем ответ.

— И что с того? — спросил Маркантонио. — Мы все равно не сможем ничего сделать. Отец хотел бы, чтобы мы обо всем забыли. Убийц должны искать компетентные органы.

В голосе Николь зазвучало презрение.

— Выходит, нам без разницы, кто убил нашего отца? А ты, Асторре? Придерживаешься того же мнения?

— А что мы можем сделать? — Асторре пытался урезонить Николь. — Я любил твоего отца.

Я благодарен ему за то, что в своем завещании он так щедро одарил меня. Давай подождем, посмотрим, что из всего этого выйдет. Честно говоря, Силк мне понравился. Если есть что найти, он найдет. У нас всех нормальная жизнь, почему мы должны что-то менять? — Он помолчал. — Мне надо встретиться с одним из моих поставщиков, поэтому я уезжаю. А вы еще посидите, благо есть о чем поговорить.

Последовала долгая пауза. К Асторре Силк проникся самыми теплыми чувствами, с остальными никаких дел иметь не хотелось. Но в целом он остался доволен. Эти люди не представляли опасности, от них не приходилось ждать неприятных сюрпризов.

— Я люблю Асторре, — раздался голос Николь. — Он был ближе к отцу, чем любой из нас.

Но он такой рохля. Марк, можно что-нибудь сделать с его песнями?

Маркантонио рассмеялся.

— В нашем бизнесе таких, как он, тысячи.

Он — что футбольная звезда в команде маленькой средней школы. Смотреть на него приятно, но настоящего мастерства нет. Впрочем, он и не стремится в высшую лигу. У него процветающий бизнес, а поет он для собственного удовольствия. Так зачем что-то менять?

— Он контролирует банки с многомиллионным капиталом, все, что у нас есть, а интересует его только пение да верховая езда, — ответила Николь. — Как отец мог принять такое решение?

— С продажей макарон у него получилось очень даже неплохо, — заметил Валерий.

— Мы должны оберегать Асторре, — добавила Николь. — Он слишком хороший человек, чтобы управлять банками, и слишком доверчивый, чтобы иметь дело с такими, как Силк.

Когда запись закончилась, Силк повернулся к Бокстону.

— Что скажешь?

— Как и Асторре, я думаю, что ты — прекрасный парень.

Силк рассмеялся.

— Нет, я про другое. Можно подозревать этих людей в убийстве?

— Нет, — покачал головой Бокстон. — Во-первых, они — его дети, во-вторых, у них нет ни опыта, ни связей.

— Но они умны. Они задали правильный вопрос. Почему?

— К счастью, это не наш вопрос. Убийство местное, не федеральное. Или ниточка может потянуться на федеральный уровень?

— Международные банки, — ответил Силк. — Но тратить на них деньги Бюро смысла нет. Прикажи снять подслушивающие устройства.

Курт Силк любил собак, потому что они не могли входить в сговор. Они не скрывали враждебности, не лелеяли коварных замыслов, не лежали ночью без сна, строя планы ограбления и убийства других собак. Для них не существовало такого понятия, как предательство. У Силка были две немецкие овчарки. Они помогали охранять дом, по вечерам он прогуливался с ними по окрестным лесам, ничего не боясь.