* * *

Он открыл дверь и, смутившись, быстро отступил назад. Он не ждал ее.

Он прошел в пустые комнаты, указывая на сломанные вещи, которые пытался собрать, на разбитую посуду, которую расшвырял давным-давно, после ухода Клары.

— Что это?

— Стекло, фрагменты головоломки… моя история.

Элис усмехнулась. Как бы там ни было, она довольно много знала про него и Клару.

— Пытаюсь привести свою жизнь в порядок, — сказал он.

— Что ж, с этого следует начать.

Она прошлась по комнате, ни к чему не прикасаясь, как будто все в этом пустом помещении могло иметь отношение к его выздоровлению.

— Когда она уехала? Полтора года назад? Или два?

— Больше. Не так давно.

Он говорил отрывочно. Предложения нуждались в дополнениях, вводных словах, чтобы прояснить не ситуацию, а его состояние.

— Свари мне кофе, Патрик.

Между ними было больше пяти шагов. Когда она подошла ближе, чтобы рассмотреть газетные вырезки на стене, он непроизвольно отпрянул. Он чувствовал себя в опасности. Элис казалась повзрослевшей, уверенной в себе. Она сняла пальто и положила его на пол у двери. Он пошел за ней на кухню, налил в кофейник воду и зажег газ. Стульев не было, и она уселась на стол напротив и стала смотреть, как он стоит у плиты. Здесь она чувствовала себя в безопасности.

— Ты выглядишь усталым, — сказала она.

— О, все хорошо. Физически я в полном порядке, только с головой не так. Мне повезло, в каком бы состоянии я ни находился, тело само заботится о себе.

Он произнес самую длинную речь за много месяцев.

— А вот я наоборот. Только через тело понимаю, что с головой неладно.

— Ты ведь актриса, верно?

— Да.

Его глаза смотрели куда угодно, только не на нее, — дурной знак. Соскользнув со стола, она направилась к нему, потом остановилась, не дойдя нескольких дюймов. Его глаза поймали ее взгляд, метнулись в сторону и благополучно остановились на ее щеке.

— Ну, еще одно движение, Патрик.

Первая улыбка за много месяцев. Он наклонился и прижался к ней, чтобы она не исчезла. Она оказалась меньше, чем он думал. Она не была ни худой, ни очень маленькой, но он ожидал, что ее тело будет другого размера. Он видел рыжеватые волоски у висков, морщинки под глазами.

Вода в кофейнике кипела, но они не двигались. Они стояли вместе, чувствуя спину друг друга, волосы сзади на шее. Успокойся, сказала она, и ему захотелось упасть к ее ногам, чтобы она унесла его в другие страны, в океан, в кровать, — куда угодно. Он слишком долго был один. Возвращаясь с работы, он проваливался ночью в пещеру снов и потом не слишком ясно понимал, что было сном, а что явью. Это произошло внезапно, их встреча ничего не обещала, ничего не решала, просто она каким-то образом позволила ему жить дальше. Элис пришла в тот день, думал он потом, не ради страсти, а чтобы его спасти, вернуть к жизни. Если кто-нибудь и знал, где Клара, так это она.

На прошлой неделе, у театра «Попугай», он едва не прошел мимо Элис. Он не видел ее два года, с тех пор как они жили на ферме близ Парис-Плейнс, и с трудом ее узнал. Но она окликнула его.

— Ты был на спектакле?

— Нет…

Он растерянно пожал плечами. Безумное лицо, глаза не видят ничего вокруг. Старая, мятая одежда, концы воротничка загнулись вверх.

— Что ты сейчас делаешь? — спросила она.

Он отодвинулся от ее протянутой руки.

— Работаю на лесопилке.

— Приходи как-нибудь на спектакль. А потом загляни ко мне.

— Да, хорошо.

Это «да» он сказал просто для того, чтобы уйти. Ему хотелось разорвать ее на куски, обвинить в исчезновении Клары. Ему казалось, что подруги затеяли против него какую-то театральную игру. Женское воспитание, лишающее его ума и даже жажды мести. Он повернулся и ушел.

Теперь, взяв Элис за мизинец, он вышел с ней из кухни.

— Давно ты здесь живешь?

— Почти год.

— Здесь только кровать!

— И еще игуана.

— Так, значит, она у тебя.

В постели ее натура, ее распахнутость поразили его. Как и внезапный звериный стон у его плеча, когда она была сверху. Они лежали в пустой комнате.

— Наверно, ее мать знает, где она, Патрик.

— Может быть.

— Ты должен ее увидеть.

— Клара мне запретила.

— Ты должен от нее освободиться.

— Знаю.

— И если мы снова встретимся, мы сможем с тобой поговорить… сможем сказать друг другу «здравствуй».

Она произнесла эти слова таким странным тоном, что потом он вспоминал о них по-разному: были они окрашены сарказмом, робкой любовью или грустью?

После того как Элис встала, оказалось, что она потеряла сережку. Она сказала, что это не страшно, что они фальшивые.

* * *

Он отправился к матери Клары в Парис и ужинал вместе с ней.

— Она сбежала и вышла замуж тайком.

— Так, значит, она вышла замуж за Стампа Джонса?

— А потом с ним развелась. Так или иначе, слишком много людей смеялись над его именем. Это было ужасно — жить вместе, а он не хотел его менять. Ей было всего восемнадцать. Он говорил, что к нему привык.

— Каким он был?

— С хорошей внешностью и плохим характером. Ее доконало хихиканье над книгой записей в гостиницах. Патрик Льюис — вот это имя. Она мне много о вас рассказывала.

— Что она говорила?

— Что вы большевик-романтик с юга провинции Онтарио.

— Что ж, я с востока Онтарио. Продолжайте.

— Она сказала, что соблазнила вас.

— Она так и сказала? Она рассказывает вам такие вещи?

— Да.

— Она потом встречалась со Стампом?

— Сомневаюсь.

— У вас есть его фотография?

Миссис Диккенс поднялась с дивана и направилась на кухню. Он подумал, что она рассердилась, сочла его вопрос бестактным, поэтому пошел на кухню и начал извиняться.

— Забудьте ее, Патрик, прошло уже два года.

Он рассмеялся.

Она выдвинула один из ящиков и протянула ему фотографию, снятую во время медового месяца. Он и она стояли у какой-то проклятой скалы. Стамп выглядел отлично, но Патрик смотрел на ее лицо. Такое молодое, волосы еще совсем светлые, не темные, как сейчас. Пухлое невинное лицо.

— Глупое лицо, — сказал он, не в силах поверить, что это она.