— Я подумал, может, это нравится тебе.

То есть до этого дня он не удосужился даже послушать ее подарок.

— Ну уж лучше, чем доисторическая дребедень, которую ты ставишь в машине.

— Не забывай, что имеешь дело и с человеком доисторическим.

Она улыбнулась и стала вынимать покупки. Бросив взгляд в сторону магнитофона, она увидела, что Ребус ухватил зубами бинт и словно вгрызается в него.

— Неужели ты так голоден?

— Есть лучше, когда снимешь это все. — Он начал разматывать полоски бинтов — вначале на одной руке, потом на другой. Она заметила, что ближе к концу движения его замедляются. Наконец обнажились обе руки — красные, в волдырях и, видно, воспаленные. Он с усилием пошевелил пальцами.

— Пора еще таблеток глотнуть? — спросила Шивон.

Он кивнул, потом подошел к столу, сел. Шивон открыла две бутылки лагера, и они принялись за еду. Ребусу было нелегко удерживать вилку, но он проявлял настойчивость и, несмотря на брызги соуса на столе, рубашки своей не запачкал. Они ели молча, лишь изредка обмениваясь впечатлениями от еды. Когда трапеза была окончена, Шивон убрала посуду и тщательно протерла стол.

— Хорошо бы тебе в список продуктов добавить еще салфетки, — посоветовала она.

— Какой еще «список продуктов»? — Ребус уселся в свое кресло, примостив себе на бедро вторую бутылку лагера. — Не посмотришь, крема там не осталось?

— Ты это о сладком креме говоришь?

— Нет, я имею в виду, в ванной — обеззараживающий.

Она покорно пошарила в ванном шкафчике, заметив, что ванна полна до краев. Вода по виду была холодной. Она вернулась с синим тюбиком.

— От порезов и воспалений.

— Подойдет.

Взяв у нее тюбик, он наложил на обе руки и втер в них толстый слой крема. Она открыла вторую бутылку для себя и села с ней на диванный валик.

— Может, мне спустить воду?

— Какую воду?

— В ванне. Ты забыл выдернуть пробку. Наверное, это та вода, которой ты ошпарился, когда опрометчиво влез в нее.

Ребус вскинул на нее глаза:

— Кто это тебе рассказал?

— Доктор в лечебнице. Кажется, он тебе не поверил.

— Вот тебе и врачебная тайна, — пробормотал Ребус. — Он, по крайней мере, подтвердил, что это ожоги от кипятка, а не от огня, а? — Шивон лишь пренебрежительно сморщила нос. — Ну спасибо, что решила меня проверить.

— Я только усомнилась в том, что можно так ошпариться, моя посуду. Что же касается воды в ванне…

— Я спущу ее после. — Откинувшись в кресле, он глотнул из пивной бутылки. — А пока… как мы будем вести себя в отношении Мартина Ферстоуна?

Она пожала плечами, пересев с валика на диван.

— А как мы можем себя вести? Совершенно очевидно, что ни ты, ни я его не убивали.

— Всякий пожарный скажет тебе одно: если хочешь кого-нибудь порешить и уйти безнаказанным, напои его до беспамятства, а потом включи жаровню.

— Вот как?

— И любому копу это также известно.

— Что не означает, будто не мог произойти несчастный случай.

— Мы с тобой копы, Шивон, и хорошо знаем: виновен, пока не доказано обратное. А когда этот Ферстоун успел подбить тебе глаз?

— Откуда ты знаешь, что это он? — По выражению лица Ребуса она поняла, что вопросом своим чуть ли не оскорбила его. Она вздохнула: — В последний четверг перед своей гибелью.

— Что же произошло?

— По-видимому, он выслеживал меня. Я выгружала из машины пакеты с продуктами и вносила их в дом. Когда я отвернулась, он ел яблоко из моего пакета, который стоял на обочине. Лицо его расплывалось в широченной улыбке. Я шагнула к нему. Я была в ярости. Ведь теперь он знал, где я живу! И я отвесила ему пощечину… — Она улыбнулась, вспомнив эту сцену. — Яблоко отлетело на середину мостовой.

— Он мог привлечь тебя за нападение.

— Но он этого не сделал. Он молниеносно выбросил вперед руку и ударил меня под правый глаз. Я отшатнулась, налетела на ступеньку и упала, приземлившись прямо на задницу. А он как ни в чем не бывало ушел, не забыв прихватить лежавшее на мостовой яблоко.

— Ты не сообщила об этом?

— Нет.

— И не рассказывала никому, как это произошло?

Она покачала головой. Ей вспомнилось, что и на вопрос Ребуса тогда она покачала головой, прекрасно зная, что долго думать и гадать ему не придется.

— Лишь после того, как я узнала, что он погиб, я пошла к начальнице и рассказала ей.

В комнате нависло молчание. Бутылки у рта, глаза уперлись в глаза. Шивон глотнула и облизнула губы.

— Я не убивал его, — тихо сказал Ребус.

— Он заявил на тебя в полицию.

— И скоренько забрал заявление назад.

— Выходит, что это несчастный случай. Секунду он молчал, а потом повторил: «Виновен, пока не доказано обратное».

Шивон приподняла бутылку:

— Ну, за виновного!

Ребус выдавил из себя улыбку:

— Это был последний раз, когда ты его видела?

Она кивнула.

— Ну а ты?

— Ты не боялась, что он явится опять? — И перехватив ее взгляд, он тут же поправился: — Ну пускай не «боялась», но опасалась, думала об этом?

— Я принимала меры предосторожности.

— Какие же?

— Обычные. Постоянно оглядывалась. Старалась выходить и входить в дом вечером, только если кто-нибудь был рядом.

Ребус откинулся в кресле. Музыка смолкла.

— Хочешь послушать что-нибудь еще? — спросил он.

— Хорошо бы услышать, что в последний раз ты видел его в тот день, когда между вами произошла драка.

— Это было бы неправдой.

— Так когда же на самом деле ты видел его в последний раз?

Ребус вскинул голову, чтобы встретиться с ней взглядом.

— В тот вечер, когда он погиб. — Он помолчал. — Но ты ведь и раньше это знала, верно?

Она кивнула:

— Мне Темплер сказала.

— Я путешествовал по пабам и в конце концов столкнулся с ним. Мы перекинулись словцом-другим.

— Обо мне?

— О твоем подбитом глазе. Он сказал, что защищался. — Ребус помолчал. — Судя по твоему рассказу, может, так и было.

— В каком же это пабе вы встретились?

Ребус передернул плечами:

— Возле Грейсмаунта, кажется.

— С каких это пор ты пьешь так далеко от Оксфорд-бара?